Сергей Степанов-Прошельцев - Песни света и воли. Стихи разных лет

ничего жалеть уже не надо,

только эти хмурые слова.

.

* * *

Пожилая, вся в чёрном, актриса,

ты теперь уже трижды вдова.

Балериною в день бенефиса

отрешённо порхает листва.

Жёлтый день. Чья-то скучная жалость.

Ручеёк обесцвеченных слов.

Что теперь? Никого не осталось —

ни детей, ни друзей, ни врагов.

* * *

Ночь, как агат, черна, нет ни огня.

Ты у меня одна, ты у меня.

Сколько прощала мне горьких обид…

Вижу, как ты в окне плачешь навзрыд.

Вижу сквозь гущу лет твой силуэт,

но возвращенья нет

в то, чего нет.

* * *

Кресалом поздних туч октябрь зарницу высек,

равнины и холмы струей дождя омыв.

И ветер, как орган, звучит в погасших высях

посланником снегов, предвестником зимы.

И этот тихий звук – слабеющий, покорный,

как лист последний, вниз, из сумрака времен

планирует впотьмах на мягкий мох, на корни.

Крик раненой звезды.

Сиротский тихий стон.

* * *

Зима готовится к броску.

Чернеет поредевший сад.

Ты погаси мою тоску,

маэстро неба, снегопад!

Чтоб эта музыка без слов,

небес безгрешное дитя,

плыла из белых облаков,

как шелк, прохладно шелестя.

* * *

В большой пустой квартире,

за спинки стульев взявшись

(не топятся котельные, все батареи – лед),

произнесем вдруг страшные, беззвучные, озябшие

слова, и их значение до сердца не дойдёт.

Как быстро все меняется! Во все души излучины

слова втекали радостью, и каждый верил им.

Стоим. Слегка растерянно. Но, вероятно, к лучшему,

что всё не так случается, как мы того хотим.

Так холодно на улице! Весна – вот удивительно.

Откуда-то из Арктики пришел антициклон.

Но не питай иллюзии: закончен отопительный,

да вот теперь закончился и наш с тобой сезон.

И не ищи тут логики. Осмысливать – излишнее.

С бедой мы расквитаемся, но вот какой ценой?

Разгадка в том, что знали мы, что знали только личное,

одно местоимение из буквы из одной.

Почувствуем, наверное, как время это тянется,

и пусть порой по-первости не обойтись без слёз,

давай хоть для приличия с достоинством расстанемся,

давай с тобой придумаем, что виноват мороз.

* * *

Проходит ночь, и ослепляет день

июньской вакханалией акаций.

Но прошлое спешит за мной, как тень,

с которой мне не суждено расстаться.

Преследует виденьями, дразня,

и их герой то простоват, то сложен,

то он похож порою на меня,

то вроде бы он чуточку моложе.

Всё крутится то странное кино:

вот девочка, что повзрослела рано,

вот женщина, забывшая давно

подробности случайного романа,

вот вечные враги мои, а вот

товарищей рассеянные лица…

Прошу простить на много дней вперед

за то, что с вами не дано проститься.

Спасибо вам. Всё, кажется, прошло.

И я уже давно не протестую.

Возможно, это благо, а не зло,

когда тебя забыли подчистую.

.

* * *

Давно ли ты, смакуя, пожинал

плоды побед, не зная про лишенья?

А нынче вышло так, как не желал,

и вынужден терпеть ты пораженье.

И рядом нет товарищей твоих —

одно безлюдье полуночных улиц.

Они тебя ударили под дых.

Они теперь к врагам переметнулись.

Они уже с насмешкой говорят

о странностях твоих и личной драме,

и, повстречавшись, прячут скользкий взгляд

под темными змеиными очками.

Не стоит их жалеть, себе не лги.

Ты стал для них почти как птеродактиль.

Верны тебе всегда одни враги.

Выходит, враг добрее, чем предатель?

* * *

Прощай, снежный край! Уеду.

По робкому лисьему следу.

В четверг или даже в среду.

Прости меня, непоседу.

Уеду туда, где тесно

среди многорукой рощи.

Разбухшая, словно тесто,

земля там тепла на ощупь.

Там птицы галдят, как дети,

хвалу воздавая маю,

в малиннике там медведи

сердито сучья ломают.

Там сушат на белых срубах

зеленые косы вёсны.

Луна – как серебряный рубль

и горстка монеток – звёзды.

Истратит их ночь к рассвету,

рассыплет дождем в криницы.

За блеск серебристый этот

вовек мне не расплатиться.

Ещё в календарь все мы веруем слепо

* * *

Нечёсан, небрит, неухожен,

я жил там, где галочья стая,

собак и случайных прохожих

своими друзьями считая.

Я слушал внезапные трели

и звезды считал над собою,

открытый, как ветер апреля,

беспечный, как песня прибоя.

Но канули в прошлое годы,

обрёл я надежные путы.

Зачем променял я свободу

на тусклую роскошь уюта?

Визиты. Дежурные речи.

Приёмы. Парадные фраки.

Шарахаются при встрече

знакомые прежде собаки.

А в жизни – какая-то беглость,

и тошно от сытого рая.

И снится веселая бедность

и звездное небо без края.

О шумное братство пернатых,

озёра доверчивой сини,

примите в родные пенаты

усталого блудного сына!

Хмельной от пчелиного гуда,

от встречи с непуганой тайной,

я все на Земле позабуду

от близости этой случайной.

* * *

Водокачка. Улочки кривые.

У подъезда, как всегда, не в духе,

неусыпно, словно часовые,

круглый год дежурили старухи.

Было мне, признаться, не до шуток:

часовые знали все на свете —

с кем пришел, в какое время суток,

даже что завернуто в газете.

Неотрывно следовали тенью,

взглядами буравя, словно шилом,

и в глазах их было осужденье,

если ненароком заносило.

Лучше бы им сляпали сторожку —

не подсуетились домочадцы.

Я готов был прыгать из окошка,

лишь бы только с ними не встречаться.

Но снесли дома по всей округе.

Новостройки. На дорогах – ралли.

И пропали зоркие старухи —

в знак протеста враз поумирали.

Нету вас… Со мною трезвый шурин.

Мы идём. Он еле тащит ноги.

У подъезда больше не дежурят —

не с кем поругаться по дороге.

Черт побрал бы эту жизнь такую!

Выпить не с кем – шурин вшил «торпеду»…

Где же вы, старухи? Я тоскую.

На могилки к вам я не поеду.

* * *

Давно все забыто. Сгорела мечта без огарка.

Живу, как придётся, скукоженный, как запятая.

Но я вспоминаю хрустящую белую гальку.

Зачем – я не знаю. Но все-таки я вспоминаю.

И девочку эту. Зачем я так быстро уехал?

Судьба отвернулась, с лихвой подарила невзгоды.

Но я вспоминаю – и нежности слабое эхо

находит меня через тускло шуршащие годы.

Два-три поцелуя да быстрое рукопожатье

и пляж, что штурмуют весь день современные гунны.

И белое это, пронзительно-белое платье —

как будто из снега и лунного света лагуны.

Не сон ли все это? Я сам сомневаюсь отчасти.

Закрою глаза – и, как ветер, проносится мимо

дыхание моря, дыхание близкого счастья —

всего только миг на будильнике вечного мира.

* * *

Как давно все это было! Захолустный городок,