Ноэми Норд - DjVu. Свержение. Территория Зомби. Империя целаканта. Прогулки по сковородке

Ты исполнен дня, солнца луч – как нить,
ты схвати его, чтобы дальше жить,
но смеется мрачно Веселый Джек:
– Прожил век удач, жду иных утех.

Ах, ты ночь – тоска, у костра сон – плен,
на заре – в седло, и по херу крен.
Вдаль стрелой лететь, песню смерти петь,
пробудись, пора из могил успеть

всем туда, где свет,
где планета – дом.
Так уж суждено:
мира твердь – содом.

Жизнь будет течь потоками толпы,
она сметет следы былых героев,
она зашторит окна от пальбы
хмельных ракетниц и безумных гоев.

Жизнь будет течь потоками трубы.
Цени ее уста на передышке,
терзай до ран, сколачивай в гробы,
и пальцы грей замерзшие, как льдышки.

Жизнь будет течь потоками воды,
той самой, что таилась – океаном!
Мужайся: в пыль сотрет и крылья, и следы,
не веря ни гвоздям в костях, ни ранам.

Не знаешь, как выйти —
но выйдешь тоске наперекор,
даже если клешнями вынет
из могилы бульдозер – вор.

Ты не тот, кто растяжкой
к детдому пришит,
тот, кто видит цель,
но за ядра прибит.

Оскал его жуток:
ни резца, кроме шуток,
на пытки – тайный намек,
стон за стеною,
подобный вою,
на лице лежит потолок.

Тебе дадут все,
что нужно для бегства,
узелок с мылом,
щетку в наследство.

Беги!
Не оглядывайся, молоток!
Когда исчезнешь —
уменьшится срок
приговоренным к обзору страха,
беги, не сдавайся,
погоня – бумага,
жеванный целлулоид,
плюс спермы клей.
Отныне – свободен.
Шаг – и ничей.

Мор, пытки, грациозность мар,
зеленая прожорливая чара,
беги туда, где нет еще пожара,
беги туда, где свет – а не угар.

Уснешь в дыму, чаду и выхлопная
тебя прельстит кончина в час глухой,
и немота витрин влекущих мая,
не оживит уродливый покой.

И даже в многоваттном шоке сердце
не оживится близостью погонь,
суд опоздал, во гроб задвинься, дверца,
захлопнись, меди медленная бронь.

Будь осторожен, я чувствую что-то плохое,
друзья один за другим – в масках небытия.
Агония – это прощанье с планетой, друзьями и мамой.
Прервана связь с будущим, где рыдает ее дитя.

Так плачется! Это – плачет Вселенная,
Это – у нее облом,
тупик, еще одно вырождение,
замкнутый путь кольцом.

Это – входит в руки, ноги, пятки,
заполняет ребра, свищет во лбу,
дергает пальцы, стучит под лопатки,
крутит глаз подзорную трубу.

Говорят: душа вошла в тело,
колеблет его и живет,
делает первые шаги несмело,
теплом наполняет живот.

У нее свой инстинкт, своя программа,
а бедному телу – страдать,
корчиться от каждой занозы и шрама,
ненавидеть, любить, тосковать.

Столкновение двух материй.
Формула упростится,
если время энергией наделить,
если массу утяжелить
до одной судьбы человечьей.
Станут понятны перепетии света, ада
голоса и немоты,
лекарства и яда.

Время – это миг,
умоляющий:
– Сгинь и ты!

Быть ничем – ни землею, ни гадом, иудой,
стать ничем – серой пылью от быстрых колес,
тем великим – «ничем» – после жизни и чуда,
тем прекрасным «ничем» после смерти и слез.

И зовущее «Эй!», и последнее «Боже!»
воплотится в одно – перемену в лице.
Лишь одно будет вечно, как холод по коже:
за тебя испугаться в конце.

И только пятки мелькнули в небе,
качанье ног и светлых теней,
и только мысли, и чем нелепей,
чем благозвучнее, тем дрянней.

Лети, зараза, моя душонка,
я сплю и вижу твой детский криз,
и точно знаю: твоя пеленка —
лохмотья кожи – слетела вниз.

Чтоб, чертыхаясь в кромешной смерти,
среди агоний и вечных слез,
в конце паденья – коснуться тверди,
и взмыть одной, вон из тех, стрекоз.

Белое пламя, костный мозг,
кровь по венам струится,
трубит
в трубы трубчатых костей —
он реактор, оргАн, он птица!

Нежным телом втиснутая
в костяную клеть,
не дает взлететь,
взлетом насладиться.
Но стоит размечтаться
или просто запеть —
и она – свободная! —
парит! – взмывает! – мчится!

Плоть ограничена
изнашиванием чувств,
не дружит со временем
теряет изысканный вкус.
Воздушные замки небесные
уютом не привлекут,
стоки из ванн покойницких
в общее море текут.

И если даровано будет бессмертие —
дай пыль переплетов, да кофе глоток,
перу – вдохновения, сердцу – усердия,
а в ноги – камина каленый виток.

Иссосанный до костного мозга смысл
корней, лексический штурм загадок:
мысль мослов (как мозг коленных чашечек раба).
Кость гостей (как то, что останется после пира).
Мера смерти (измерение смерти
производилось количеством уложенных штабелями смердов,
мерян и мирян).
Гон огня (огонь – то, что гонит)
Плач палача.

Главная в жизни чистота —
не путать живое с материей,
в структуре плоти – ни крошки песка,
ни пыли, или бактерии.

Стерилен свет, глянец, суть,
ни капли дерьма на кафеле.
Хрустальный воздух в легкие вдуть —
воскреснет больной
и не кашлянет.

Есть пристальность бога,
сиянье звезды,
сума и дорога
до вечной беды.

Пока не заплачешь —
сюда не придешь,
пока не заплатишь —
свой ад не найдешь.

Иди – и греши.
А значит – пиши,
в сиянии млечной бумаги
дыши.

Я любила Москву не за Красную площадь —
за прекрасные лица далеких друзей,
за порыв, за стихи, за дыханье свободы,
под крестами дубинок над прахом идей.

За отчаянный зов грустной мысли далекой
о прекрасных мирах за эфиром помех,
и за здравие свеч по стране волоокой,
утонувшей в бравадах балетных утех.