Владимир Силкин - Сирень Победы (сборник)

И казалось, право слово,
Опершись на костыли,
Это ратники Донского
От реки Непрядвы шли.

Шли среди лугов зелёных,
По дорогам шли в пыли,
Только двадцать миллионов
С ними рядом – не могли.

Где-то дети голосили,
Всё пугаясь близких гроз,
Но Победа шла в Россию,
Зелена от вдовьих слёз.

Здесь позабыться б долгим сном,
Не видеть этих изваяний.
Но бьёт по сердцу метроном
Сквозь годы и сквозь расстоянья.

Нам гид про лагерь говорит,
Ведёт к гранитным плитам мрачным.
А на руке его горит
Тяжёлый номер шестизначный.

Обливается сердце кровью —
Золотым – золоты леса.
По бескрайнему Подмосковью
Снова слышатся голоса.

– Говорят, скоро будет зябко,
Станут ночи ещё темней…
– А на взвод сапоги да шапка,
Проживи целым взводом в ней…

– Что молчишь, старшина Емелин,
Что не нравится мой вопрос?..
– Сколько мы ничего не ели?!..
– Что ж ты ужин-то не привёз?..

– Почтальона опять не видно…
– А за почтой ушёл чуть свет…
– Понимаешь ты, что обидно, —
Мне давно уже писем нет…

– Может дома чего неладно?
Всё случается, всё ж, война…
– А так хочется, так-то надо
Знать как дети и как жена…

– На, Петров, отхлебни из фляжки,
Потерпи, попадёшь домой…
– Ну, куда ты в одной фуражке
Босиком побредёшь зимой!..

– Ты добудь сапоги и форму!..
– Ты дорогу расчисть домой!..
– Как ты мёртвый пойдёшь до дому?..
– Ты ведь с нами, в земле, живой…

– Только вместе пробьёмся к свету,
Только вместе побьём врага…
– Я забыл, что такое лето…
– Я забыл, как идут снега…

– Лейтенант! Ну, отправь за хлебом,
Я без хлеба уже устал…
– Эх, сейчас бы взглянуть на небо!..
– Может, бой идти перестал?..

– Все возможно и наши близко,
Откопают, терпи, сержант.
Мы с тобою под обелиском,
А другие в грязи лежат.

И найдут их, видать не скоро,
А на днях обещают снег…
– И когда из Мясного бора
Смогут вытащить наших… всех?..

– Хватит! Спать, экономить силы!
Старшина, не пали дрова!..
– Лейтенант, ты скажи, Россия
Всё сражается? Всё жива?..

– Эх, Петров, ты не знаешь меры!
Слышал, пушки в Бородино?
Ты пойми, под землёй без веры
Я бы умер уже давно.

Мы ещё года два протянем,
Не забудет своих страна.
Мы, Петров, поживём, мы встанем!..
Не гаси свечу, старшина!

Полк решит свою задачу.
Он умрёт, но будет так.
Командир, как час назначен,
Ждёт со всех сторон атак.

А задача в поле чистом —
Ни на шаг не отступить,
Не пустить к Москве фашистов,
Под Москвою их разбить.

Полк, не видевший сраженья,
Принимает первый бой.
Ни резервов, ни снабженья,
Только поле за тобой.

Штаб полка – одни мальчишки,
Нет ни опыта, ни карт,
И всё ближе, ближе вспышки
От мальчишек из-за парт.

Командир кусает губы,
Знает, что-то здесь не так.
Не дымят печные трубы,
Тишина – недобрый знак.

А мороз вовсю крепчает,
Снег колючий до небес.
Полк замёрзший замечает,
Что полез фашист, полез.

Выполняет полк задачу,
В чистом поле насмерть встал.
И нельзя ему иначе —
Сердце крепче, чем металл.

Командир встаёт с наганом,
А за ним – снега, снега…
В белом полушубке драном
Не пропустит он врага.

Но резервы будут поздно,
Но фашисты не прошли.
И глядят солдаты грозно,
Не отдавшие земли.

Есть такие вот задачи —
На войне любой ценой
Устоять в бою, иначе
Будешь проклят всей страной.

Всей страной и всем народом,
Что давал и пить, и есть,
Что в полях и на заводах
Для врага готовил месть.

Полк не выполнил задачу,
Не пойдёт уже вперёд.
Подмосковный ветер плачет,
Плачет так, что жуть берёт.

Полк погиб, покрыли кровью
Снег фашистские войска.
Полк погиб, но в Подмосковье
В землю вмёрз он на века.

Нет, не дрогнули мальчишки,
Нет, никто не побежал,
И всё дальше, дальше вспышки
Полк бессмертный провожал.

Салют в Москве Берлин затеял рано,
Ведь надо было Ряжск ещё пройти.
Но танковый кулак Гудериана
Упёрся в неприступные пути.

И в это время Сталин вспомнил Бога,
И Кремль икону поднял в синеву —
Рязанская железная дорога
Не пропустила немцев на Москву.

Она тогда на них взглянула косо,
Отдав, что было лучшее, в горсти:
Как ураган бессмертные матросы
Сметали нечисть на своём пути.

Про этот бой страна тогда не знала,
Но вот отсюда начала она
Из крупповского падшего металла
Ковать своим героям ордена.

А Ряжск не пал, его железный узел
Врага за горло плотно взял тогда,
Чтобы мужик рязанский – косопузый,
Не знал господ на Хупте никогда.

Есть рубежи, наверное, и круче,
Есть города, где были пыль и прах.
Но Ряжск мой жив, и помнит он, и учит,
Что русский дух не знает слова страх.

И пусть враги не верят в эти сказки,
Мы в бой идём с Отчизной на устах,
И точно знаем, в сорок первом в Ряжске,
Задолго до Победы пал Рейхстаг.

А стихи-то ни о чём,
Как мы, в общем жили-были…
«Кто придёт на Русь с мечом…»
И случалось, приходили.

А стихи-то ни о чём —
Никакого в строчках прока,
Всё не тает снежный ком —
Всё идут к нам издалёка.

Ещё луна совьёт гнездо над крышей,
Заглянет в гости ранняя звезда,
Когда сквозь стон я голос твой услышу,
Издалека добравшийся сюда.

На батарее кончились снаряды,
Ушли «вертушки» и когда их ждать?
Небритый снайпер рыщет где-то рядом,
Не разучившись в русских попадать.

Смотрю туда, где чей-то ватник тлеет,
Где чьё-то тело начинает тлеть.
Здесь никого никто не пожалеет,
Лишь потому, что некому жалеть.

Вон закопчённый остов бетеэра,
И лейтенант, повисший на броне.
Всё, что осталось, это только вера,
Что нас свои не бросят на войне.