Римид Нигачрок - Разрыв. Цикл стихов

У ворот, где дежурит охранник,
Постою, сигаретой дымя…
Свадьбу помнит ль ветхое зданье,
Где друзья поздравляли меня?

Лето жили – полковник позволил:
Здесь работал я несколько лет.
Моё горькое счастье подпольное —
Склад вещей сохраняет ли след?

Смотровая площадка с ветрами,
И обрыв, уходящий к реке…
Множит образы цепкая память,
Грусть утрат отражая в строке.

Я уеду неузнанный снова,
И безвестно в толпе растворюсь…
Пусть не рвется из прошлого провод,
Клясться некому здесь: я – вернусь.

Она – вторая, как второй ребенок:
Отец созрел отцовством полноценным.
Душевных чувств заметны перемены:
На час воздвигнута незримая корона
Над головой. Вторая станет ли опорой
В самом себе?.. Проходит радость скоро.

И что – вторая? Было б чем утешить:
Поэта – книгой, уваженьем – старость.
Стоят два тома в свежих красках – пара.
Мешки, в усах снежок, но голова без плеши,
Лицо не тронули глубокие морщины,
За шестьдесят, вполне еще мужчина.

Автопортрет. Признайся искренне, вторая
Заставить может вычеркнуть злосчастье?
То есть забыть путь в сорок лет? Ну, здрасте!..
Гордыня что ль – враг худший – завирает?!..
И этот томик, как и первый спрячу
На полке дальней – внукам наудачу.

Как-то было уловлено чувство
Год иль два тому, помню, назад.
Читать вечером книгу под люстрой
С полки взял, проходя, наугад,

И не глядя открыл как придется,
Мол, прочту перед сном что-нибудь:
«Бабы брешут с утра у колодца,
Захохочут – колышется грудь…»

Что за пошлый достался писатель,
Эту дичь именует поэзией?..
Автор кто, погляжу-ка я кстати:
Нигачрок?! – впился взглядом до рези.

Как же так, не признать с первых строчек,
И не чей-то, а собственный труд?..
Изменить своё мненье не хочешь?
Так другие в нем пошлость найдут!..

Да уж ладно, склеротик я старый,
Что написано – вон из ума?..
За меня книга помнит недаром,
Развенчать может славу сама.

И обида, и стыд, и отчаянье,
Удивленье, и гордости спесь…
Чувство это открыл я нечаянно:
От души мне наградою месть.

Вблизи картина – грубые мазки,
Похожие на хаос смеси красок,
Следы печали, боли и тоски,
Сотворена она недобрым часом.

А если чуть подальше отойдешь,
Из хаоса – прекрасная картина,
Откроется в ней истина и ложь,
Где слита женщина с мужчиной.

Один воскликнет: «Это мастерство!»,
Другой твердит: «Божественное чудо!»
Обманчиво природой естество,
Христос при приближении Иуда.

На расстоянии казалось молодой,
Вблизи другое: женщина-старуха,
Кто слышать не желает, тот глухой,
Предвзято внемлет выборочно ухо.

В глазах своих расту
Всё выше в поднебесье,
Людскую суету
Пусть дымкой завесит.

В оценивающем взгляде
Я социально низок,
Считайте, бога ради,
Не тронет укоризна.

И этот голос гордый
Бессилие скрывает,
Мечтал о счастье годы,
Все сила отдавая.

Другие преуспели,
Им почести и слава,
Трудами, в самом деле,
Высоки, и по праву.

Тогда с небес скатился,
Я человек, не боле,
Напрасно в небе вился,
Достать получше долю.

Судьба не есть фатальная,
Работай над собою,
И стержень под окалиной
Готовый будет к бою.

Я сам себе советчик,
Судья, палач, учитель,
Раздвину шире плечи,
Земной небесный житель.

Сколько Вас я сочинил!..
К Вам я был суров, немил,
Гнал: «Уйдите поскорей!
Мне чужие все ж милей.

Вы, души забрав покой,
Всё текли с пера рекой.
Вы – наивные уродцы,
Сочиняю как придется,

Но хочу я совершенства,
И духовного блаженства!
Мне такие не годятся,
Ими только лишь стесняться,

Бог не дал мне дар поэта,
Ненавижу Вас за это!..»
Пролетели сорок лет.
Был отцом, а нынче дед,

Но ничто не изменилось,
Вы набрали только силу,
Той же бурною рекой,
Не успеть писать рукой,

Сколько Вас пропало даром,
Но не чувствую я дара,
Лишь развил в себе привычку,
Не найдя к душе отмычку,

Может, я сошел с ума?
Пишет Вас душа сама,
Я же просто инструмент,
Надо мной эксперимент

Дух ли дьявол производит?..
Отпустил тогда поводья,
Как хотите, я весь Ваш!
В теле дружный ль экипаж,

Или дует всяк в своё?
Я-то кто же, ё моё!..
Дух ли ум, душа ли тело,
Настроенье то и дело

Изменяет плотность, цвет,
Голос ли сойдет на нет,
Тот, что вечно мне диктует.
Я судьбу хотел такую?..

…Про поэзию толкуют,
Вдохновенье ждут и ловят,
Дно второе ищут в слове,
Напрягают ум рифмовкой.

Вы же дали мне сноровку
Бегло строчки сочинять,
Что напишешь, не понять!

Графоман – болезнь дурная,
О себе я точно знаю
С того дня, как взял перо.
Сочинять стихи – старо!

Черными окнами дом на дорогу
Смотрит тоскливо проемами глаз.
Здесь постою удрученный немного,
От чувства утраты родится рассказ.

В двери войду, осторожно вступая:
Хлам, головешки, железа корявость…
По сердцу ударит боль резко тупая…
Жестокий огонь поработал на славу.

Лестница вверх вся золою покрылась,
Битый кирпич вперемешку с посудой,
Огонь похозяйничал с яростной силой,
Что я увидел здесь, в век не забуду.

Квартиру сестры, где бывал, не узнать.
Спиральная плитка на тумбе железной.
Ругалась на дочь за неряшливость мать,
Пилила за пьянки-попойки и, бесполезно.

В недогоревшем тряпье от матраца
Сверху бутылки копчёные с водки,
Стол ли со стульями, не разобраться,
Свисает лохмотьями всюду проводка.

Стекло под ногами хрустит неприятно…
В трагедии лик безобразный взглянул,
С душой, потрясенной спускаюсь обратно,
Дом черный, и мертвый пугающий гул…

Оскудел ль душой городской, остыл —
Как всегда, теплом не согрело грудь.
И безлюдье улиц, вдоль дорог настил,
Где нахожен с детства среди улиц путь,

Мне желанный был, а теперь – чужой.
И дома, и мост, клубный сад и школа —
Мимо, стариком плетусь, не бегу домой,
Что знакомый путь стал несносно долог.