Римид Нигачрок - Разрыв. Цикл стихов

Она не может ошибиться —
К живым не ходит просто так.
Мне голос слышится: «Слизняк!
Летай высоко вольной птицей.
А ты с куста на землю шмяк,
И замер в страхе: смерть явилась!
Тебя дождем случайно смыло»

Смеюсь я горько над собой,
Не в меру злой и ироничен,
Наговорил глупейшей дичи,
Раздул души обычный сбой,
Каких бывает сотни тысяч,
И сразу – гроб, и сразу – смерть.
Фантазий пагубных умерь.

Мой оппонент, во всем советчик,
Учитель жесткий, справедливый,
Пока я жив – мы оба живы,
Мои в ночи плаксивы речи —
Есть не твоя ль инициатива?
Меня так учишь жизнь ценить,
А смерть придет – отрежет нить.

Четверг. Июль. Семнадцатое. День.
Обычный день, и всё же необычный.
Из прошлого не свет – приходит тень
Отца – не может он явиться лично.

И тень сгущается до плотности телесной:
Как в жизни предо мной отец живой!..
И страшно чуть, и радостно мне, честно,
Старик за восемьдесят лет, а молодой.

С рукопожатием скажу я: С юбилеем!
Пусть встреча эта лишь воображенье,
Прошу к столу, добавлю посмелее,
Душой к душе осталось притяженье.

И глухо чокнулись, и выпили, молчанье
Красноречивее любых порою здравиц,
Мне о себе поведать хочется отчаянно,
И упрекнуть, что сделать я не вправе.

Четверг. Июль. Семнадцатое. День.
Обычный день, и всё же необычный.
Из прошлого не свет – приходит тень
Отца – не может он явиться лично.

И тень сгущается до плотности телесной:
Как в жизни предо мной отец живой!..
И страшно чуть, и радостно мне, честно,
Старик за восемьдесят лет, а молодой.

С рукопожатием скажу я: С юбилеем!
Пусть встреча эта лишь воображенье,
Прошу к столу, добавлю посмелее,
Душой к душе осталось притяженье.

И глухо чокнулись, и выпили, молчанье
Красноречивее любых порою здравиц,
Мне о себе поведать хочется отчаянно,
И упрекнуть, что сделать я не вправе…

А он молчит, и смотрит, и внимает,
И я молчу тогда, как хочется сказать,
Без слов меня он словно понимает,
И я учусь молчанье понимать…

Проходит час, минута иль мгновенье,
Настала ночь, что, впрочем, не заметил,
Я за столом один, напротив и ни тени,
Кого хотел, забыл я, нынче встретить.

А он молчит, и смотрит, и внимает,
И я молчу тогда, как хочется сказать,
Без слов меня он словно понимает,
И я учусь молчанье понимать…

И клочья серых облаков движенье
Накроет город куполом узорным,
Дымов вдали неведомых сражение,
Где я никем не ставленый дозорный,

За тем, как ветер травы пригибает,
Пытаясь, листья с веток оборвать,
Важна мне смена мелочи любая,
Чтобы уход времен не прозевать.

Как серое на синь меняется, замечу,
Как солнца луч родит собою тень,
Как купол голубой глубокий вечен,
Как нарождается и гаснет снова день.

Дозорный я с рождения навеки,
Запомню томное дыхание ночей,
Любовь как возникает в человеке,
Как в реку превращается ручей.

Где клочья серых облаков движенье
Накроет город куполом узорным,
И где дымы неведомых сражений,
Там я никем не ставленый дозорный.

Не будут многие читать
Длиннющую поэму,
Пусть о любви и про любовь
Одна в ней только тема.

Обычно мысль придет-уйдет
За несколько секунд,
Уловим если суть её,
Основу, контрапункт,

Так нас она и вдохновит
На длинную поэму,
Как дочку царскую любил
Ночной крылатый демон,

Но и прочесть такую вещь
Не каждый и осилит.
В стихах японских три строки,
А дум длинной на мили.

Кто мудрый – краток,
Эрудит зовется краснобаем,
И тема, если он силен,
Годна ему любая.

Не каждый ум вместит зараз
Длиннющую поэму,
Как не уловит школьник суть
Глобальной теоремы.

Прекрасна краткость мудреца,
И гениальность слова,
Осилить может человек,
Насколько он готовый.

Как в анекдоте с бородой,
Молюсь я страстно Богу:
Пошли мне денег, дорогой,
Ну, пачку, две – немного.

И час молюсь, и два молюсь,
Ум набекрень в мечтаньях:
Наследство свалится мне пусть,
Благодарю заранее.

Вокруг разлита тишина,
Ну, не совсем, конечно,
Храпит усталая жена,
И слышен голос грешный.

Под утро свален дремотой,
Вдруг голос строгий слышу:
Всю ночь молился ты, постой! —
Раздалось будто свыше, —

Несчастный, сделай что-нибудь,
Купи билет, просящий…
Теперь уж точно не уснуть,
Был голос – настоящий?

Или причудилось со сна,
Ума ли злая шутка?..
Бормочет спящая жена,
А я лишен рассудка…

На всякий случай я купил
Билетов пачку сразу,
Семью вконец я разорил,
И проиграл, зараза!..

Что-то случилось. Цветок пустоцветом
Казался мне долго – не вызреет плод.
Решительно верил – не быть мне поэтом,
Правдиво предчувствие чувствами лжет —
Год-два и недуг сам собою проедет,
Дороги, что пройдены мной, за спиною,
Недаром ведь ноги усталостью ноют.

Что-то случилось. Цветочная завязь
Мало-помалу становится зримой.
Отказом поверить питается зависть,
Несостоявшимся сгинуть мне в зиму,
И с тихою верой, как ветром гонимый,
Шел напрямки – буераки и взгорки
Роняли возвысив, и делали вертким.

Что-то случилось. Под самую осень
Проверить решил заглянуть в огород.
Плод нахожу – он созревший, и сочен,
И… душа не ликует, душа не поёт…
Чур меня, вскрикни, виденье пройдет.
Но будто я слышу: прими дар осенний.
Я рос не спеша, долго прятался в тени.

По снегу в пасмурную пору
Идти морозом бодрый здорово,
Мечтать о чем-нибудь слегка.
Потрет замерший нос рука,
И ущипнёт за кончик: целый?
А снег хрустит пушисто белый,
Никем нехоженый. Ворона
На ветке, держит оборону
В безлистный лес, в морозе тихий,
Скрипуче каркнет вдруг, и лихо
Ударит клювом в ногах ветку.
Синица пискнет: зла соседка.
Вспорхнет и вниз, и там пропала…
Я пешеход, в снегах бывалый,
Иду в неведомые дали…
Мороз хороший, щеки жалит,
И пусть, я знаю, он не злой,
И даже пасмурной порой.

Свой сумасшедший дом привычен,
И он имеется у каждого в наличье…
Смотрю на мир я – умонастроеньем.
И в ссоры, споры, разговоры птичьи
Я погружен, разгоряченный треньем
О мненья, склоки, сплетни, притязанья.
Сиюминутно сумасшествием я занят:
Заботами, надеждами, желанием достичь.
Чего хочу, неясно, но ясно вижу цели —
Уверенный, добьюсь через неделю.