Любовь Сушко - Соната снегопада. Лирика разных лет

и душа, лишенная сил,

Оставалась такой печальной

и такой далекой была,

И бессильная боль и тайна,

и уже лишенный тепла

Он метался, он знал, что скоро

та стрела или острый нож

Прекратит с этой жизнью споры,

от судьбы своей не уйдешь.

И в просторе, залитом светом,

и в печали немых затей

Только волки воют об этом.

И молчит во тьме чародей.

Это сказка не будет долгой,

устремится во тьму душа

Этой ночью мне снились волки,

и лежала я, не дыша.

Но однажды Лада вернется,

в этом блеске ленивых лун,

И очнется, и рассмеется

чародей, он красив и юн,

Белый волк вдруг шагнет навстречу,

снова скажет:

– Я пригожусь.

Снова вспыхнут звезды, как свечи,

и вернется, очнувшись, Русь.

Когда улетали волшебные сны в неизвестность,

И небо светлело, и было легко, но тревожно.

В душе оставалась и тихая нега и нежность.

И осень кружилась, и было понять невозможно,

Какие там знаки нам Пряхи еще посылали.

Кто узел развяжет, так ловко затянутый Ладой,

Но птицы и листья летали еще и летали.

И яблок волшебных знакома была нам услада.

Яга чаровала снега, Берегини кружили,

И первая вьюга покоя уже не давала.

Скажи мне, мой ангел, в каком мы столетии жили?

Я точно не знаю, но сказка опять воскресала.

Мы очень любили те нежные сны, и стихии,

Мы были спокойны в лесу, занесенном листвою.

Веселые черти нас снова во мраке кружили.

И вновь просыпались цари, и стихии, и воины.

И что нам реальности холод, и что нам печали,

Когда и Кикимора с нами – судьба и надежда,

Кострами украсим мы землю, совсем не свечами,

И дальние звезды блестят, и, отбросив одежды,

Прекрасные девы очнулись от сна и в тумане

Тела их сияли и были счастливыми лица.

И древняя Русь никогда нас с тобой не обманет,

И чудная сказка все длится, и длится, и длится.

И лес заповедный, и Ирий, и Пекло очнулись,

И чары распались, и карлик уносится лютый,

Волшебные сны и преданья к нам снова вернулись.

Живет Лукоморье, нас Лада по-прежнему любит.

И тайные знаки проступят на звездном плаще,

И снова из мрака вернется король звездочет.

И сходиться все, мы о черном твердили коте,

И пятница темная, знаю, сегодня грядет.

И будет зачат в эту полночь глухую Пилат.

Отважный и грустный воитель невиданных стран,

И мечутся тени у тех опустевших палат.

И мир изнывает от горечи, боли и ран.

И тайные знаки явили нам страсти и тьму.

В которой заблудится снова с утра Люцифер.

Но только богиня вернется однажды к нему,

И слышится им эта музыка дивная сфер.

Хранителя света не стоит равнять с Сатаной.

Все это нелепая блажь, и красивая ложь.

И где-то в тумане беседует долго со мной

Угрюмый Афраний, и в сердце Иудино нож

Вонзила какая-то тень, и в преддверье конца

В печали и неге таинственный Мастер замрет.

И тайные знаки, и он не откроет лица.

Когда к Патриаршим отправится Воланд и кот.

Кот будет шутить и сжигать за собою мосты.

Там черная пятница – душно и нечем дышать.

Им надо решить еще, где королеву найти.

Кого умертвить, а кого только просто прогнать.

И старое зеркало в комнате вдруг отразит

И звездный тот плащи, и печали немую стихию.

И только художник, забыв, в этой сфере парит,

И только в руинах взирает в то небо Россия.

На княжеском пиру шумели гости.

Был Ярослав подавлен и угрюм.

Опять война, и пострадает гордость.

Опять он брата, тот красив и юн,

С мечом встречает около столицы.

О, князь Мстислав, что хочешь ты теперь.

Мою рабыню? Будет веселиться

Весь княжий двор уж ты – то мне поверь.

Она ушла со мною в час заката.

Ушла сама, тебя оставив там.

Ей нужен Киев, и не виновата

Моя дружина, я тебе не дам

Из-за рабыни этой снова в схватку

Идти с утра, опомнись, младший брат.

А женщины во тьме поют так сладко.

И так красив сияющий закат.

И хмурится в хоромах там княгиня.

Ей спор такой не по сердцу опять.

А девушка, конечно, не рабыня,

Она княжна, но как же их унять?

Тогда оставив мужа, к гостю снова

Она идет во мраке в этот час.

И юный князь отчаян и взволнован.

– Не уступлю ему на этот раз.

– Оставь его, мой ангел, он страдает,

Ты так красив, – и замерла на миг.

И вот обняв ее, он отступает.

Пред женщиною юноша поник.

– Она к тебе придет, – княгиня снова

Пообещала, и ушла во тьму.

И ждет Мстислав до часа рокового.

И девушка, порхнув, идет к нему.

Увезена насильно – князь всевластен.

А Ярослав бывает так суров.

Дружина там волнуется напрасно,

Ушел с любимою Мстислав без слов.

И удивленно на жену взирает

Великий князь, он знает все о том,

Какую роль она теперь играет.

И он один остался без шутов.

Не будет битвы, и ее не будет.

О страсть мальчишки, не к лицу теперь.

И лишь княгиня больше не забудет

Глаз синеву, страшнее нет потерь.

И отчего она так тихо плачет,

И все молчит на княжеском пиру.

– Угомонись, совсем еще он мальчик.

– Я знаю, только без него умру….

Князь Ярослав пирует в час заката.

Дружинники веселые пьяны

А где-то там, в степени, почти крылатый,

Спит князь Мстислав в объятиях княжны.

В унынье, раздумьях и неге они остаются в тени.

О, время, замершее в беге, в их милые лица взгляни,

Открой эти вечные тайны и дивные сны изучи.

Быть может и были случайно они у тебя на пути.

О, женщины, как вы прекрасны, и как безнадежно грустны,

Над миром в отчаянье властны и в счастье бессильны, и сны,

И грезы у вас, как поэмы, юны и прекрасны тела.

И если мужи вдохновенны, то значит к ним Муза пришла.

И пусть суетятся мужчины, им чудо такое дано

Быть вечно виновной, невинной, и пить дорогое вино.

И снова некстати являться, не слыша мольбы – уходить,

И снова задорно смеяться, и плакать, и радостно жить

Готова, и все тебе мало, любви и тепла, и уюта…

И вновь Маргарита взлетала, и снова весталки смеются,

И жрица в том танце экстаза скрывать не хотела в начале,

И в каждом движенье и фразе лишь грация светлой печали.

Как Летучий Голландец душа уносилась во тьму.

И шутили матросы о чем-то, и долго смеялись.

Был суров капитан, и приблизился Дьявол к нему.

И забытые сны в этой бездне суровой остались.

Море дико ревет и бросает нас снова в туман,

И далекие скалы я вижу яснее и ближе.

– Мы погибнуть должны? Улыбается мне капитан: