Магистр Тени Нихиллим - Душа. Сборник стихов

Пробил час, дегтем в стать облакам грозовым нагрянул. Утопая в патоке лжи медовой, липкой и вязкой, Растворился в настоящем с ним в небытие канул, Без причины, без замысла и огласки. И уже не стать во век прежними, Не вернуть лицам легкомыслия мины. Раскрывая горизонты для мышления безбрежные
В заблуждении своем достигая вершины. Сколько падет их еще на поприще ратном?
Сколько слов было вслух не досказано?
Что стираются в пыль многократно, Только быль до сих пор не доказана. Стерта память побед пращуров и отцов, Позабыты морали былой устои крепкие, И душа моя плачет навзрыд, горче вдов, Ибо скорбь сжала в лапы цепкие. Тени, что пауком сползают ко мне неспешно, Выжидают момента впрыснуть яда бессилия. Отравляя разум черной мыслью грешной, Одерживают победу свою без насилия. Словно ставни, что на булатный замок заперты, Обездвижены и стынут от озноба руки. Больничная простыня – иллюзия парадной скатерти
И лишь голос в голове распускает слухи. Шепчет, настойчиво, стремясь поколебать волю, Обволакивает коконом сомнений и былых сожалений, Съедает волокна разума прожорливой молью, Не пускает взойти на путь свершений. А погода – пьянь, расплескав стакан, Оросила ливнем часть земной горницы. Пир на небе горой – хорошо Богам, Шум и гам вокруг, да раздолье вольницы. Сам Иггдрасиль с небес пустил корни, Разрывая плоть облаков грозовым мерцанием. Всю помпезность вобрав в громогласном горне, Вдруг утих для раздумий в молчании. Поутихло резонансом встревоженных кругов на воде, Возмущение чистой глади зеркальной, На полотнах жизненных невзгод подвластных судьбе, Замирает вновь в спокойствии, прячась в уголках дальних.

Положили, в итоге, на полку томиться, Бросили пыли, да времени, на растерзание
И уже, никогда боле, не случиться
Оправдать бытием своим ожидания. Тает солнечный зайчик былых надежд, Вязнет в темной гуаши грозовых красок, В Мироздании, полном алчных невежд – Кукол, преисполненных ликом человеческих масок. Синтезируя схемы прогнивших систем, Кукловод яростно водит за нити, Чтобы в конце представлений совсем
Сделать куклу отрепьем забытым. Пройденный путь всех гастрольных турне, Давит на память немыслимым грузом. Лучше уж вспыхнуть, однажды, в огне
Чем быть подвергнутым дьявольским узам. Нить замирает… а может быть я, Все же отвергнут и брошен на полку, Чтоб на закате уходящего дня В душу мою смерть воткнула иголку?
Может быть пламя всего лишь мираж – Сценка из более красочной пьесы?
Или меня, охватил вдруг кураж, Мучая, словно коварные бесы. Снова вдруг дрогнула тонкая нить, Я забываю о мысленном вздоре…
Мне ни к чему это все, чтобы жить
И продолжаю играть свои роли. Занавес пал – обретаю покой, Кукла забылась в достатке на полке. Даже Магистр, утомился игрой, Спицей вязальной проткнув душу тонко.

Я восстал, как мертвец из глубоких, холодных могил. Я не жив и ни мертв, только боль, изнуряя пронзает. После тяжкой работы, лишь в 20.00, Мое бренное тело опять оживает. А в сырых подземельях – лишь холод и тлен
И удушливый газ, что метаном зовется, Снова шахта возьмет в свои неистовый плен, Скоро каменный свод надо мною сомкнется. Я не жив и не мертв, еще ниже могил, Продолжаю свой труд в повседневной рутине, Словно раненный зверь я лишен прежних сил, Что с годами, растратил я ныне.

Черные птицы греха, кружатся над моей падкой стойкостью. Терзая своими острыми когтями, тело бренной воли. Проникая в естество ядом терпким с колкостью, Провели аксиому, что не ты воин в поле. Затянуло небеса серостью пустой безнадежности. Всхлипывает клекотом хищным, громогласного искушения. Ставя над совестью, вновь, исполинские сложности. На кривой тропе растеряв торбу терпения. Птицы бросали на меня свои взгляды жадно, Провоцируя свои гастроли примы, жертвы грешной. Я сорвался в нелепом фальстарте, меня раздирали нещадно
Падал я с высот, в царство тьмы кромешной. Распростерла объятья широкие, матерь Праздности, Смакуя души кусок, переполненный гордынею. Бесновались стервятники, считая игры со мной, уж данностью. Проведя за спиной не возврата – жирную линию.

Распростерла длани-сучья обнимая бытия истоки, Украшая перстнями цветений к весне-юности. Лишь бездонные глазницы небес синеоки, Наблюдают за силой воли, ниспослав трудности. Бьют ветра, словно бич, с удалью хлесткой, Разрывая лоскуты-листья нарядного савана, голью. Завывая мелодию грусти из оперы «Тоски», Резонируют в сердце струнами – душевной болью. Поутихла непогода, уходя по небу ратной конницей, Вереница туч тянулась, на войну, обозами, Убегают вдаль скорее, будто черт вслед гонится, Небо-девица уж выплакала по ним грозами. Жемчуга, капель влаги, свои по развесила, На зелени листвы, драгоценными бусами. Стоит весна нарядная, ее сердцу весело, Примеряя гардероб с изысканными вкусами. Ароматом парфюма, тонко благоухает, Подчеркнув статность красоты времени года, Ведь она одна, все-же, такой бывает, Неподражаемая во всем, как и мать Природа.

Неповторима, краса очей твоих – неповторима!
И я тону в бездонном омуте зарниц, Когда ты невзначай проходишь мимо
-прекрасней всех принцесс и всех цариц. Околдовала, ворожея, меня чувством, И мне теперь ночами не уснуть. Любовь -порою может быть искусством, Когда биением сердца, сотрясает грудь. Мне на неё, гадать уже не стоит, Сразил Амур, баллистой, ровен час. И по тебе тоскую, сильно, душа воет, Что волк в ночи и не хватает фраз, На то, чтоб описать всё ликование, Когда со мной ты, пусть всего на миг, Моя любимая, ты в целом мироздании, прекрасней всех, и твой чудесен лик.

Пригрел на груди аспида, По наитию злого шепота. Кровь моя была распита, Не подал я ни жалоб, ни ропота. Не щадя, рвал жилы мне
И терзал вновь душевною мукою. Прибывать приходилось во мгле, Тет-а-тет с опостылою скукою. От звонили часы, как набат, И шипел змей исполненный ярости, Подавляя мой разум назад, К скудоумию и усталости. Искрутился весь, шевелясь, Обвил шею, сбивая дыхание. И упал я, своим ликом в грязь, Преисполненный ныне страдания. Исчезая в дыму сентября, Обесчещенный мерзкой личиной. Я постиг, что все было зря, И безудержность скорой кончины. Растворив свою личность во мгле, Проиграл вскоре душу в кости. И никто не приходит ко мне, На могилу, на старом погосте.