Никола Хобзенский - Моя свобода

Тянулась долго ночь, семья скорбела,
Ждала веселья пьяного конца.
Но до утра у них в ушах звенела,
Простая песнь из одного столбца:

Припев

Не раз просила мать отца несмело,
Смахнув слезу со своего лица,
Гармонь твоя изрядно надоела.
В ответ звучало слёзное певца:

Припев

К концу подходит жизнь, но то и дело,
С друзьями погульбанив слегонца,
С трудом подняв своё с постели тело,
Я напеваю песню в три словца:

Припев

Мы не хотим, чтоб было так,
Когда на свете нас не будет,
Чтоб вы общались кое-как,
Господь за это вас осудит.

Поймите, больно видеть нам,
Что наши деточки родные,
Разъехавшись по городам,
Друг другу стали как чужие.

Вам с рук такое не сойдёт,
По кругу всё на этом свете.
Вот внуков поросль подрастёт,
И отомстят за нас вам дети.

Мария! Имя это значит
«Любимая» и «горькая»,
Но переводят и иначе:
«Упрямая» и «вольная».

Любви в тебе запас огромный
Клокочет, плещет через край,
Характер вспыльчивый, неровный,
Над ним работай, укрощай.

Проворней нет тебя хозяйки
И мамы лучшей не сыскать,
Порхают рученьки, как стайки,
Лечить умеют и ласкать.

Марии золотые ручки
Не раз мне в жизни помогли,
Готовят и пекут всех лучше
Ручонки сильные твои!

Света, Света! Света, Света!
Что со мною? Я не знаю.
Нету сил, желаний нету.
Я устал! Я засыпаю!

Просыпаюсь неохотно,
Киселём на пол сползаю.
Отчего я слабый, потный,
Что со мной? Не понимаю!

Видно, песня мною спета,
Как «пластинка заводная»,
Повторяю полкуплета.
И опять… Игла тупая!

Механизм мой износился,
Что ж, ему уже полвека.
Не молился, не постился,
Грешным был я человеком.

Как теперь остановиться?
Грех меня сопровождает,
То в унынье превратится,
То обидой в горле станет.

То взорвется гневом страшным,
Задрожит от нетерпенья.
То шепнёт, что всё напрасно,
Нет ни в чём уже спасенья.

Света, Света! Света, Света!
Что нас ждёт? Того не знаем.
Говорят, страданий нету,
Если в рай мы попадаем…

Проблемы, Ольга, не снаружи,
Проблемы, доченька, внутри.
Нам всем даётся, что заслужим,
К кому претензии твои?

Скорбеть и радоваться сильно,
Не надо, «малышковая».
Верь, Божья благодать обильно
Всегда снисходит на тебя.

Цени, что ты сейчас имеешь,
Благодари Творца за всё.
Быть недовольною, как смеешь,
Терпенье где, скажи, твоё?

Поверь, что быть судьбой довольным,
Дано не каждому – как раз,
Когда обидно или больно,
Вина всегда лежит на нас.

Неблагодарность – грех опасный,
Неблагодарным тяжко жить.
В особенности – тем несчастным,
Кто не способен всех простить.

Поверь, что Бог и счастье рядом
С тем, кто смирением Творца
Нейтрализует злобы яды,
Смягчая грубые сердца.

Мы шли по жизни много лет
И в городе когда-то жили,
Не выпивали, не дружили.
Сейчас не так – он мой сосед!

С балкона я кричу: «Привет!
Козу сегодня подоили,
Курей и кроликов кормили?»
«Конечно», – слышу я в ответ.

Нет, не колхозник мой сосед,
Ему погоны плечи крыли,
А грудь медали золотили,
Карман дырявил пистолет.

Сейчас, как я, он просто дед!
И целый день в саду, в работе,
О внуках маленьких в заботе.
Вот он такой! Хотя и мент.

Вроде дождь обещали по радио,
Подтвержденье даёт интернет.
Что-то лето совсем не заладилось —
Сокрушался недавно сосед.

Духота, воздух, взвесью насыщенный.
Не трепещет подвянувший лист.
Не пугает раскатистым выстрелом
Всполох молнии, мчащейся вниз.

Лето нынче опять не заладилось,
Приземлённей желаний полёт.
Старость в гости незвано повадилась,
Куража нет, и хмель не берёт.

Я не сидел, но я служил в стройбате —
Как раньше говорили, в спецвойсках,
И присягал не Родине – лопате,
Держа её, как автомат, в руках.

Не знаю, может, армия другая,
Не в строевой же всё же лес валил.
Нечасто эти годы вспоминаю,
Что вспоминать? Я как в тюрьме побыл.

Сияние полярное – цветное,
Бушлат, не согревающий бойца.
А летом только день, и ночь зимою,
Год – это сутки, а не месяца.

Я не сидел, но в том холодном аде
Романы Достоевского читал.
В одном из них писал он о бедняге,
Который в «Мёртвый дом» 9 9 Повесть Достоевского «Записки из Мёртвого дома». , как я, попал.

Он выжил тем, что Библию читал.

Ох этот шоу-бизнес, бизнес-шоу!
Стал фоном звуковым эстрадный шум,
И слышится повсюду «бум» да «бум»,
Из зданий и из транспорта любого.

На дискотеках в клубах сущий ад!
Вибрирует мембрана на колонках,
Колышется одежда на девчонках,
И демоны довольные кружат.

В колготках парни, крутят узким тазом,
Войдя в экстаз, копытами стучат,
А мне противен этот маскарад,
И облик их бесовский безобразен!

До тошноты, до колик, до отрыжки,
Весь этот балаган невыносим.
Тупой кураж, понятный только им,
С ужимками, кривляньями мартышки.

Поклонники, поклонницы, их много!
Смешно и грустно, толпами стоят,
На стадионах, тысячами в ряд,
С мечтой услышать голос «полубога».

Хлебов и зрелищ, видимо, хотят,
Ни времени не жаль им, ни деньжат,
И мотыльками на огонь летят…
Бесовский не кончается парад.

Не скулила, не выла собака —
Испустила, болезная, дух.
Лет пятнадцать ей стукнуло с гаком…
Облепили её сотни мух.

Мы хорошими были друзьями.
Нету дружбы такой меж людьми.
Передать я не в силах словами,
Сколько в сердце собачьем любви.

Хвост дрожал камертоном звенящим,
Предвещая мой скорый приход.
Экстрасенсом была настоящим,
Хоть сама из дворовых пород.

Я смотрю на глазницы окон.
Там, за ними, тепло, наверно?
Залезаю в холодный кокон,
Дождь идёт, неуютно, скверно.