Ольга Васильева - Всячина. Сборник стихов, а также рассказов, сказок и НЕсказок

Где в прозрачной реке рыбы прыгают из воды и сверкают под звездами своими серебристыми телами. Как будто, они тоже становятся звездами.

Но тебе будет все равно.

И ты глотнешь горького пива из бутылки, затянешься сигаретой.

И чертыхнешься – ты забыл о ней и, сгорая, она обожгла тебе пальцы. И окурок улетит в серебряную воду, полную звезд. И рыб. И тихих растений. Тихих и черных в черной воде.

А ты будешь стоять на берегу и смотреть себе в душу, стараясь разглядеть там любовь.

О которой столько лет ты не хотел думать.

А, оказалось, она есть, и болит, и мешает жить – без нее.

И теперь непонятно, как же быть с этим знанием…

Лучше б ты этого никогда не знал!

И потому я никогда не загадаю на ту самую падающую звезду.

И никогда не скажу тебе, что все эти годы ты тоже меня любил.

***

Вы на мгновенье потеряли голову

И лунный свет, расплавленный, как олово,

Лег на постель – несмятую, раскрытую.

Вам повезло, а мне – считать открытием.

Давно без Вас живу, себя не помня я.

А Вы меня тогда так и не поняли.

Вы думали, пройдет – ненастоящее.

Монетка мелкая нашлась – блестящая.

Вам повезло – не потеряли голову.

Легко ушли, легко шепнув: «До скорого!»

***

Ты улыбнешься: женский жалкий лепет,

Все о любви. С тобою вместе лепим

Те образы, которых не достать

Рукой. Наверно, ты уже устал

И прятаться, и снова возвращаться,

Подолгу говорить со мной о счастье,

Смеяться и любить – издалека.

Орехи из пожарища таскать

Чужой рукой. Так легче. И удобней.

Чужая рана не болит. Недобрый,

Неласковый был брошен кем-то взгляд.

Как сглазили, – в народе говорят.

И о любви – как невозможном счастье —

Забудем. Ты к нему был не причастен.

***

С.К. посвящаю

***

Все оставить для непрожитой любви

И ушедшие часы остановить,

Но руки твоей коснуться – и пропасть.

Без тебя прожить полвека – это казнь.

Поле поперек пройти и соли съесть,

Может, пуд, а может, целых шесть.

Чтоб потом тебя узнать – издалека.

Без тебя дышать полвека – это казнь…

***

Они встретились осенью.

На дворе стояла заграничная теплая и нескончаемая осень, которая никогда не перейдет в зиму, потому что здесь и снега-то не будет. А если и упадет немного, то растает через несколько часов, и снова будет зеленая трава и опавшие листья – те, что не успели убрать.

Осень наступила и в их жизни – каждому из них должно было вот-вот стукнуть по пятьдесят – прекрасный осенний возраст, когда уже свободен от опеки над детьми, еще не очень обременен внуками, и есть еще силы помечтать.

А началась история с беседы об оперетте, которую оба любили. Вот и разговорились два случайных человека на одном из Интернет-форумов. Потом – еще раз. Потом… Захотелось поделиться с далеким, но уже не посторонним человеком своими сложностями, именно Ему рассказать. Казалось, Он поймет, Он сможет найти именно то, единственно верное слово, что поможет и поддержит.

Он понял… И прислал Ей письмо, полное участия и тревоги:

«…Война – это не просто страшно. Это ОЧЕНЬ страшно. И когда пуля снайпера, пролетевшая мимо твоей головы, когда ты в ночной тиши раскуривал папироску, вырывает из твоего указательного пальца изрядный кусок мяса (он у меня с тех пор до конца не разгибается) – это очень больно. И когда разорвавшаяся граната из подствольника разносит по сторонам останки человека, с которым ты только что беседовал, который говорил, ЧТО КАК ХОРОШО БУДЕТ, когда это все через 2 недели для него кончится и он приедет домой с пачкой денег и купит себе «тойоту»… Это тоже трудно забыть.

Можно помереть сейчас, в течение ближайших 9 месяцев. А можно через 10 лет, в уютной больнице. Но, поверьте мне, через 10 лет в больнице – лучше, нежели через 9 месяцев от очереди из калаша какого-нибудь негра. А ведь может статься и так, что очередь пройдется, к примеру, по ногам. А на войне не принято как-то оставлять раненых умирать. Особенно в тех войнах, которые идут не на территории бывшeго ССС-ра. И можно остаться инвалидом, но намного раньше, ибо раненых лечат.

Это я не пугаю. Это я размышляю вслух. Я все это знаю не по телевизору и имею полное право рассказать вам и об этом.

А насчет характера – вся моя жизнь – сплошная авантюра. Я не знаю, почему – пес его знает, но моя авантюра, называемая жизнью, или жизнь, называемая авантюрой, продолжается до сих пор, хотя и не с той уже интенсивностью и с ГОРАЗДО меньшим риском для жизни. Это первое.

Второе. Вы здорово влипли – мне будет вас не хватать, если с вами что-нибудь случится. А если мне чего-то или кого-то не хватает, я чувствую, что надо срочно что-нибудь сделать, чтобы этого не случилось.

Я не знаю, что будет завтра и как оно будет завтра. Меня, как сказали лекаря, с моим характером и моим полухиппианским образом жизни, может трахнуть в любой момент. Если, конечно, я не перестану делать то, что я люблю. А люблю я работать до полной потери пульса, если пришла в голову какая-то идея, люблю рисовать далеко за полночь, перед этим пропахав на прямом эфире и звонками по телефону (а это та еще работенка – главреж после нее меняет, пардон, подштанники), люблю кофе, сигары и писать письма.

А если с вами случится что-то непоправимое? Кому я тогда буду писать письма?

На деревню дедушке? Константину Макарычу?

Поверьте мне – ТАКИХ писем я никогда никому не писал. Это когда они пишутся сами, когда слова льются, как мягкий воздушный поток, подхватывающий слова-лепестки и несущий их в светлую даль. Почему в светлую? Да потому, что я знаю, что опустятся они в мягкую и нежную руку, которая их примет с благодарностью…

А вы говорите – лучше сразу. А вы говорите – Афганистан.

Там, между прочим, стреляют, о чем я писал выше. А могут ведь и не туда попасть. И станет еще хуже… впрочем, я повторяюсь…

Не дано человеку распоряжаться собственной судьбой, хотя он думает, что это он делает сам. Неправда это. Человек предполаг, а бог располаг – так в старину говорили. И не ешьте себя – это невкусно. Скушайте лучше пирожок с абрикосами, и запейте ароматным чаем.

Тут, кстати, чай не пьют почти, а то, что продается – веник-веником… И прислушайтесь к своим ощущениям в этот момент. А потом перечитайте это письмо сначала, и сравните эти ощущения.

Это я не ругаюсь. Это я за вас переживаю. А мне сейчас волноваться нельзя.