Ольга Васильева - Всячина. Сборник стихов, а также рассказов, сказок и НЕсказок

Там, где-то под этим же небом. Новая музыка пришла – рассказать Ему. Все самое прекрасное – для Него.

Она встречала его на мостике, смотрела в Его глаза, и каждый раз испытывала такое острое счастье, до слез!

Потому что Он понимал и принимал все.

Она доверчиво протягивала Ему ладони, полные сверкающих камней уже известных и новых истин.

И Он радовался Ее радости и удивлялся вместе с Ней, и приносил ей свои впечатления дня, жизни, звуков.

Они говорили взахлеб, перебивая друг друга, и молчали, слушая музыку сердец.

Просто потому, что им было хорошо вместе.

Там, на старом звездном мостике.

Вот и все.

Вы скажете: «Нет, как все?! А чем же закончилась эта сказка?»

А она и не закончилась, мой друг.

Она только начинается.

– А что же стало с художником и дамой?

Ох, ну вот это трудно сказать.

Кто-то шепнул мне, что они и теперь встречаются на своем звездном мостике.

Конечно, они до сих пор вместе, мой любопытный друг.

Каждый вечер. И каждую минуту.

Потому, что ненастоящие чувства не смогли бы создать целый мир для двоих.

И подарить его друг другу.

На счастье.

***

Извините, такая картина.

Неприглядно? Тоска. Паутина.

И ступенек посчитанных ряд

И вернуться не хочется. Зря.

Там высокие темные стены

За окном. И сырые постели.

Потемнело на крыше окно.

Видно ночь наступила. И вновь

Все безлюдно, безмолвно, спокойно.

Даже кошка крадется тихонько.

Прилетает летучая мышь

Значит, стекла придется помыть.

Долго ждется ленивое утро.

Говорят, что оно будет мудрым.

Мудренее, чем вечер. Опять

Целый день у окна ожидать

Вас. Простите – такая картина

Бесприютно. Тоска. Паутина.

Оказалось – нет жизни без Вас,

Как на Марсе. Придете сейчас?

***

«…я начал писать картину по вашему последнему письму. не знаю пока, что получится – у меня синяя, желтая и черная акварель остались. Если получится – обязательно пришлю. Как иллюстрацию. И вообще, последнее письмо – это нечто большее, нежели письмо.

Вам надо писать книги. У вас получится. Мне ОЧЕНЬ понравилось.

Очень. Понравилось.

Я все-таки надеюсь на лучшее. На то, что у меня там все прирастет, как надо. И на то, что мы встретимся еще и еще. Это будет обязательно. По-другому просто не может быть, ибо так быть должно.

Ну все, заканчиваю. Хотя пишу, и не могу остановиться. Не могу. Пусть у вас все будет хорошо. Очень хорошо. Отлично. Я очень этого хочу. А если я чего-нибудь очень хочу – оно обычно сбывается. Спокойной вам ночи, и добрых дней. Много. Впереди….»

«…Так вот среди этих звезд, мой милый друг, в этом самом Интернете я вас встретила всего несколько недель назад. А точнее, три. И черт знает, как меня к вам швырнуло навстречу, да так, что вот не могу остановиться, все бегу и бегу. И вас вижу, там, на звездочке. Всегда готовым удержать меня.

Ну какие там житейские дела могут быть на звездах Интернета… одни романсы, которые я с удовольствием слушаю. И Мораес.

И вы…

Все ваши слова, ваши письма, они такие нежные и бережные, что в горле перехватывает, когда я их читаю. Страшно становится, что кто-то еще мог бы их увидеть. Это как шершавыми и грубыми, грязными руками схватили за сердце, хрупкое и нежное.

Мне хочется уберечь вас, ваши слова, от всех этих житейских дел. Взять в ладони их, как лепестки, и держать нежно, едва касаясь.

Потому что это – вы. Ваши слова, ваша музыка. Ваша нежная душа.

Как так могло быть, чтобы вы, с вашим тонким и нежным сердцем, могли пройти через столько бед! Сколько же вам сил понадобилось, чтобы себя сберечь, не осволочиться и не озлобиться.

А остаться таким, как вы есть…

Я восхищаюсь вашей силой, мой друг.

И чистотой.

Я ведь понимаю, вы были там, где и грязь, и кровь, и пьянь, и животная тупая жестокость, вы смотрели в глаза убийцам, вы видели торжествующее быдло, наглое и властное.

Вы все это прошли.

Как же так получилось, что ни частичка этой гадости к вам не прилипла.

И что вы верите в жизнь, что сердце у вас открытое, что готовы все людям отдать… тем, кто даже и не сможет оценить и понять.

А вы все же отдаете. Полной рукой.

Вы удивительный, мой друг.

Мне очень хотелось вам это сказать…»

«С трудом удержался я от соблазна плюнуть на все и плюхнуться в море, невзирая на 12 градусов температуры воздуха и ветер. Да еще была моя любимая волна – я кувыркаться в них люблю. Помнится, в прошлом году, когда фейерверки смотреть ходили – а они как раз на пляже – был шторм. Волны – метра три. Так я залез в воду, и смотрел оттудова фейерверки. А меня еще на волнах подкидывает – красота! Правда, когда я выскочил из очередного девятого вала – не заметил следующего. Ну, меня на этом валу на берег выкинуло. И так о берег садануло, что выбил палец из сустава… До сих пор сустав болит, однако…

Я очень устал и чувствую себя неважно. Посему, шлю вам набросок, называемый «Солнышко». Там все понятно…»

***

Асфальт закипел под широким дождем

Ступая под зонтиком смело по лужам

Нечаянно рядом с собой обнаружу

Я Вашу улыбку. Вдвоем переждем

Под крышей до солнца. Трамвай на углу.

И снова по лужам вдвоем зашагаем,

И брызнет вода под моими ногами,

И солнечный зайчик бежит по стеклу.

Все это привиделось мне не случайно —

Я просто по Вам тосковала отчаянно.

***

«Я не хочу ни думать, ни знать, что и как будет дальше.

Увижу ли я Вас когда-либо в жизни. И как долго мы будем вот так вместе, как сейчас. Даже это не так важно.

Важно, что Вы – есть!

Что я знаю это. Что мы встретились. И даже больше – я Вам бываю нужна.

И могу писать Вам письма, и получать ответ…»

«…Меня выпустили. Наконец-то. Я только что включил бук, а там – много-много писем! Это так здорово! Я их еще не читал, буду читать потом, когда меня, наконец, уложат на место и выдадут положенное. А сейчас просто хочу сказать, что все в порядке, еще неделю мне не велено даже ходить (это мне-то), и семейство строго за этим будет следить. Но лежать с буком на брюхе мне можно. Что я и буду делать, начиная с сегодняшнего вечера. А сейчас мне велено спать. Придется спать. Это входит в лечение. Хотя мне оно решительно не нравится, это занятие – спать.

А за окном – хмурь и дождик. Но это так прекрасно, когда ты видишь и хмурь, и дождик, и осознаешь, что ты – живой. Остальное – неважно. Ибо, когда меня привезли в клинику, я уже видел… Но про это – потом. Главное, что есть вы, есть ваши письма, есть все, и все это вокруг – прекрасно!…»

«…Лежите, и спите, и, если вам будет плохо спаться, я вам придумаю еще сказку, договорились?