Инна Фидянина-Зубкова - Раз собрался на войну – иди. Стихи о новых войнах

Наверно, неверное войско
неверный выбрало путь:
в тех сердцах стучалось: «Ошибка!»

А этим надо свернуть
свои сердца на замочки
и вернуться домой,
ведь дома сыны и дочки
и стих окровавленный мой.

Домашние командиры,
домашний и свет луны.
Где ж вы долго так были?
«Мы к дому так долго шли.»

А недошедшему память.
Пришедшему снова в бой!
Как долго мы будем плакать
над тобою и мной?

Наши мальчики умирают
и рождаются вновь.
Наши мальчики твёрдо знают:
мир не спасёт любовь.

Наши мальчики не играют,
наши мальчики не поют,
наши мальчики погибают,
нет не с нами, не тут.

Проходило былое былом,
улетало лётное вдаль…
Сколько мальчиков наших было
тут убито? Не помню. Жаль.

Никогда никого не любила.
Кашу пшённую детям варила
и приговаривала:
«Малая жизнь, как марево;
большая жизнь, как бельмо;
когда-нибудь встречу его;
варись, варись, моя каша.»

Без любви хороша я. Наша
доля – скорее неволя;
наша доля – запрет, не боле.

Наша правда – чужая неправда.
Наши вещи – топор и клещи:
порубаю и выстрою племя
от семени нелюбимого. Время
досталось такое сегодня.

Злая, голодная я, в исподнем
выходила на бой и билась:
кого убила, в того и влюбилась.

Вот так поздно влюбилась, значит.
Он не плачет – герои не плачут.
И я плакать совсем не умею.

Никого никогда не согрею,
никому не скажу: «Любимый!»

Мимо стреляет, мимо
стрела молодого Амура.
Не жду ничего. Я дура.

Ощущение войн повисло,
ведь люди не дураки:
числа считают, числа
до ядерной той войны.

Числа считая, числа
застыли на наших губах:
день-деньской, день коромысло,
день мужнин, день жён, день впотьмах.

Часы с кукушкой на стенке,
сегодня блины горой,
и дети на переменке,
а завтра весь мир – войной!

Я одна об этом писала,
лишь я твердила о том:
очень сильно я сожалела,
что планета Земля – мой дом.

«Зачем война?»
– Просто так.
«Зачем смерть?»
– Да вот так.
«Почему ни папы, ни мамы?»

Какими бесчувственными голосами
мы отвечаем детям,
насмотревшись на смерти,
намаявшись в быту.
Где холод, где жар – не пойму!

«Знаешь, дочь, – сказала я очень устало. —
Хочу чтоб смерть и меня прибрала,
но она все никак не приходит,
хотя, вроде бы, рядом ходит.»

Дочь равнодушно плечами пожала.

А у того ребёнка, что хочет маму,
мамы не будет больше.
И кому от этого горче?

Усталыми, чёрствыми голосами
мы мёртвых своих провожали
и складывали в ряды.
Милосердие не подходи!

А после высохшими губами:
«Всё пройдёт», – своим детям шептали.

Из сгоревших школ выходили дети
и улетали в небо…
Вслед не смотрел им даже
никто на земле живущих.

И не стихи это вовсе,
а стихи попозже сложатся,
когда мы об этом забудем,
видимо, уже завтра.

22.12.14 год

Дети: дети Беслана,
Сирии и Пакистана.
Дети в круговороте
людской военной заботы:
«Как бы побольше детей
узнали запах смертей!»

А дети, не различая
запаха мамы от запаха края —
запаха края родного,
дети в ужасе, они не готовы
взять автомат и погибнуть
за Родину, им не видно
границ, разграниченных нефтью.

Но и дети вдруг понимают: за смертью
очередь очень большая —
от края родного до края
солнечного луча.
Ну всё. Вот и жизнь прошла.

Где-то в другом столетие
сложатся междометием
новые детские жизни.
Стих написан. Во времени вечном повисни.

23.12.14 год

Почему дети не работают испытателями,
лётчиками и спасателями?
Зачем детворе игрушки:
куклы, машинки, хлопушки?

Раздайте деткам оружие,
ведь что-нибудь да получится,
и на войну их пустите.
Вот девочка снайпер, глядите…

Смотрели люди спокойно:
«Нет, глазам не мозольно.
На пушки и автоматики
мы столько сил, средств потратили!
Когда ружья малышам дарим,
пластмассу плавим и плавим.»

Компьютерные, говоришь, войны?
Это совсем не больно,
это вовсе не страшно,
когда противник бумажный.

*
Плакала, плакала, плакала душа.
Самая прекрасная доченька росла,
росла такая холодная,
чёрствая, не голодная:
лучшие у неё родители,
лучшая школа в Питере
и лучшие мыльные пузыри.

Собирай их, отец, храни:
когда-нибудь пригодятся —
в настоящих врагов кидаться!

Воин Светлый. Воин Тёмный.
Не был ты со мною тёплый
воин Светлый того дня —
это ты сошёл с ума.

А сошёл с ума, держись
за свою же, слышишь, жизнь:
не пропащая она,
просто как-то так прошла.

Вот сижу, перебираю:
воин Светлый (не мечтаю),
воин Тёмный
будет мёртвый,
и я
одна.

Я одна готова биться
даже с нечистью самой.
«Воин Светлый, я проститься,
ты сегодня не со мной.»

Воин Светлый будет помнить
как оделась, как ушла,
но не взгляд зовущий томный,
а жестокие слова.

Я ж забуду твои мысли,
потому что воин Чистый
уже едет вслед за мной.
Я зову его с собой.

Ночью надо бы дочке
крепко и сладко спать,
ночью её кто-то хочет,
но надо идти воевать!

Смотрят вслед партизаны
белыя той войны:
«Ах какая ты, девочка,
мы б за тобой пошли.»

Вдаль идут партизаны,
у неё дорога своя.
Вы её не встречали?