Георгий Скрипкин - Мыслительные дебри

Скопилось множество вопросов
в моей поникшей голове.
Я тешу мысль банальной прозой
взываю Музу на совет.

Прокатиться бы на дровнях
по нехоженой меже.
На заснеженном подворье
изваляться б в неглиже.

Посетить парную баньку,
да на камушки плеснуть.
Разомлевшую смуглянку
теплым веничком хлестнуть.

После сладостной парилки
окунуть ее в любовь,
чтоб расслабились поджилки,
чтоб не стыла в жилах кровь.

На завалинке холодной
посекретничать с луной.
Что нам зимняя погода,
если завтра выходной.

В лесной чащобе жил зайчонок,
ушел из дома он спросонок.
Любого кустика пугался,
при каждом шорохе терялся.

Когда увидел морду лисью,
пытался он с сугробом слиться,
Но хитроумную плутовку
не отвлекла его уловка.

Она направилась к сугробу,
пытаясь взять его на пробу.
Зайчонок наш не растерялся,
к чащобе ельника помчался.

А от лисы не так-то просто
сбежать по насту снежных просек.
Ее дыхание все ближе,
она уже зайчонка лижет.
Но из чащобы вышел лось,
он здесь хозяин, а не гость.
Зайчонок прыгнул под лося,
всем видом помощи прося.

Почуял лось свое значенье,
рогами дал предупрежденье.
Лиса покинула свой пост,
исчез за елкой рыжий хвост.

Вот так решительность лося
зайчонка нашего спасла.
Теперь они живут в лесу
и не пугаются лису.

Как короток зимою день
с его недолгим бликом солнца.
Когда зевается спросонья
и клонит в сон любую тень.

И только тысячи огней
ночную мглу отодвигают.
От их лучей снежинки тают,
и оттого они ценней.

И оттого милей закат,
что отдает багряным светом.
Природой пишутся сонеты,
которым я безмерно рад.
Но я скучаю по весне,
зовущей белыми ночами.
Когда свиданье со свечами
меня волнует лишь во сне.

А наяву не спит Нева,
и я не сплю в свечений ночи.
Люблю без темных полномочий
и без желания зевать.

Из виртуальности скорее выходи,
открой окно в цветущую реальность.
Соблазном кликов свою душу не губи
и не меняй творенье на банальность.

В тени родных берез свободой подыши,
согрей в руках реальную букашку.
В краю лесных озер подвоха не ищи,
ну, а в лугах найди свою ромашку.

Созрей испить из родника живой воды,
оставь в горах биение испуга.
И бог учтет твои реальные труды,
благословит, как истинного друга.

Чтоб на ромашках не гадать,
пойду в знакомую пивную.
Глотну с устатку четвертную,
залью желание страдать.

На мир сквозь кружку посмотрю,
запью пивком соленость воблы.
Почую дух беспечной воли
и эпиграмму сотворю.

Ну, что поделать, если дух
кричит дыханием сатиры.
Я с ним готов смешить полмира,
но только мир к сатире глух.

Давай, приятель по одной,
хоть ты моим словам внимаешь
и за бутылкой понимаешь,
что дух пивной еще не дно.

Блажен, кто верует, а так ли счастлив он.
Его душа подвержена внушенью.
И без достатка права на сомненье
блаженный отрок в жизни обречен.

Уж больно много в мире развелось
простых шакалов в образе пророка.
Одни страшат геенною до срока,
других в нирване видеть довелось.

И накрывает смрадная волна
людские толпы якобы блаженных.
И видит зло свое отображенье
на их делах, которым грош цена.

Как твою головку излечить?
Как души сомненья успокоить?
Я имею право лишь любить,
ты его должна бы узаконить.

Ты должна тревогу исключить,
к берегу счастливому причалить.
Музыка волшебная звучит
в нашем удивительном начале.

В прохладе северных широт
на ум приходит зной Анапы.
Под сенью пальмовых красот
я любовался Белой шляпой.

Потом с любимой выходил
на берег галечного пляжа.
В купании душу отводил,
питался солнышком палящим.

И слушал ласковый прибой,
прижавшись к жаждущему телу.
И дрожь манила за собой,
большой любви душа хотела…

…Но вдруг напомнил о себе
прохлады северный проказник.
Погода просит потерпеть,
не за горами южный праздник.

Доколь Земля носить нас будет
и доверительно терпеть?
Когда вселенский гнев разбудит,
чтоб отомстить за бездну бед?

Уж сколько лет ее шпигуем
Снарядно – бомбовым дерьмом.
Взрываем степи и ликуем,
как будто тронуты умом.

Приводим реки к истощенью,