Николай Тимофеев - Русь в поэмах: Сыновья Святослава. Князь Владимир ищет веру для Руси…

Ещё не закончилась наша война.
Из Родни мы выкурим князя осадой,
Тогда и уплатит Владимир сполна»

Пошли за Добрыней варяги с досадой,
Сокровища Киева бросить им жаль.
Вкруг маленькой Родни громадной армадой

Полки разместились. У князя печаль,
Он смотрит на берег с высокой стены
На Днепр недоступный, на синюю даль

И думает: «Будем ли мы спасены,
Иль смерть приготовила саван для нас?
Мой брат иноземцев привёл для войны,

Не хочет услышать он совести глас.
Как видно, в чужбине совсем очерствел,
Гостинцем лишь ненависть русским припас.

Кто сможет поставить для гнева предел?»
Дни долго тянулись, недели летели,
В затворе народ все припасы поел,

Сам князь голодал уж четыре недели.
Желанна и скотская стала еда,
Как хищники люди на ближних смотрели.

Вошло в поговорку – настигнет нужда,
Какой и терпеть не хватает уж мочи,
Тогда говорят: аки в Родне беда.

А Блуд словно ржа душу князеву точит:
«Проси, Ярополк, у Владимира мира,
Не смерти твоей, а смирения хочет»

Не видя измены, послушал кумира,
Решился князь милости брата искать
И думать не мог, что готовят секиру.

За Блуда стояла боярская знать,
Блудливая многих пленила замашка,
Им выгодней знатью Владимира стать.

Из верных у князя был сотник Варяжко,
Прозвался за храбрость в боях славянин.
Он стойкость свою не растряс по овражкам,

Однажды поклявшись, натурой един.
Заметил в повадках советника сдвиги:
Блуд лишь похвалялся, что князь ему сын,

А сам втихомолку паучил интриги.
При голоде общем советник толстел,
Жевал на полати средь ночи ковриги,

Когда уличали – краснел и потел.
Сказал Ярополку о странностях сотник,
Но полностью Блуда раскрыть не успел.

«Варяжко-то твой ненадёжный работник, —
Шептал князю Блуд, – и ума-то в нём нет,
Какой он начальник? – он с Ладоги плотник,

На нём конский потник кафтаном надет.
Не слушай, князь светлый, ты ладожской голи,
Как смеет давать государю совет!»

Варяжко открыто просился на волю:
«Давай, государь, я войска приведу,
Дороже свободы вам золото, что ли?

Орда печенегов покроет вражду,
Беду отведёт хан за золото силой,
Сегодня же ночью я тайно уйду»

А князь отвечал без надежды, уныло:
«Не знаю, какая судьба меня ждёт,
Мне кровь проливать неповинных постыло,

Враждуем мы с братом – страдает народ.
Что брат мне уступит, то я и возьму,
Одной ведь мы крови, авось не убьёт»

Владимир в отцовом сидел терему,
Но вышел во двор и встал на крыльцо,
Когда донесли о подходе ему.

Пылало решимостью князя лицо,
Надумал убить без причины он брата.
К убийству Добрыня склонил подлецов,

Боярская так же решила палата.
К воротам поставили двух палачей,
За жизнь Ярополка обещано злато.

Промолвил Добрыня: «Ты, князь, не жалей,
Без меры о жертве, племяш, не тужи,
Свербит на душе – медовухи налей.

Все земли вселенной окрепли на лжи,
Твой предок великий Вещий Олег
За пазухой также вот прятал ножи,

Но славою вечной покрыт человек.
На берег завлёк он Аскольда и Дира,
Князья без мучений свой кончили век.

Олег стал грозой христианского мира,
К воротам Царьграда прибит его щит,
С дружиною верной дошёл до Каира.

Оставишь живого – нам смута грозит,
На зыбком болоте взрастает измена.
Да будет один во спасенье убит,

Иначе завязнем в крови по колено»
Тщеславие князя Добрыня возжёг,
И раз уж немыслима дел перемена,

Задобрен впоследствии будет Сварог.
Тревожно скрипели входные ворота,
Блуд первым, пред князем вступил на порог,

Стараясь казаться надёжным оплотом.
За ним Ярополк шёл, не чувствуя ног,
Голодному шаг – не по силам работа.

Вот Блуд воротами дружину отсёк,
Закрыв перед носом тяжёлые створы.
Никто защитить Ярополка не мог,

Сторонники князя попрятались в норы.
Варяги с обоих сторон закололи,
Князь вскрикнуть успел и затих очень скоро.

Он умер мгновенно, почти что без боли,
С улыбкой доверчивой пал на устах,
Душа улетела на небо, на волю.

Молебен служили во многих местах.
Пока христиане свободно молились,
Ещё не сковал их гонения страх.

С дружиною князь во дворец удалились,
В языческой тризне ручьями тёк мёд,
Три дня пировали, в кулачную бились,

Недолго скорбел о потере народ.
Затем появились другие печали:
Варяжко затеял на Киев поход.

Явилась опасность, откуда не ждали,
Привёл печенегов убийцам воздать.
В пути недовольные люди пристали,

Под стенами города мечется рать.
Кочевник открытых боёв избегает,
Привычней разбоем добро наживать.

Поля и деревни в набегах сжигает
И гонит по степям ворованный скот.
Беда от кочевников русскому краю.

Владимир Варяжко обратно зовёт:
«Разумно ль встревать в государево дело,
Зачем же невинных ты взял в оборот?

Нужда мне великая в сотниках смелых,
Клянусь я не делать пришедшему зла,
Добром одарю полководцев умелых,

Тебя ожидают большие дела»
Варяжко подумал, да в Киев вернулся,
К Владимиру в войско судьба привела.

Управился с этим, другой встрепенулся,
Под боком буянит Владимира враг.
Окончились пиры, вот он и проснулся,

Потребовал денег у князя варяг:
«Забыл что ли князь, как тебе помогали,
Как вместе ходили в далёких морях?

Себе из сокровищ мы лишнего взяли,
Когда потрошили купцов в абордаж?
Ты сел на престоле без нас бы едва ли,

Две гривны за голову окупа дашь.
Всех жителей города мы посчитаем,
Твои ведь холопы, а Киев-то наш.

Прикинули – плата твоя небольшая,
Откажешься если – дворец разнесём,
Из церквей сокровища все потаскаем,

А утварь имеет не всякий ли дом?
Навалом добра у дворцовых вельмож,
Вот мы сундуки-то у них потрясём.

Ты, князь, на собаку на сене похож,
Мы б зиму ещё каждый день пировали,
Да ты не даёшь и себе не возьмёшь»