Владимир Иванов - СейЧАСТЫЕсть. Записки деревенского модника

Поэт блудил, отчаянно гулял,
Однажды веру в пристань потеряв,
А пристань улыбалась, не ревнуя, —
Ну, где ещё найдёшь такую?

P. S. Весь вечер дожидаясь суженого,
Она томила вечность с ужином.

Стали в отчаяниях их женские суды,
Про все утехи от мужчин зело худы.
– Без удовольствий стали почивать?
– Так власти нужно срочно поменять!
– Изгнать отсель Собянина и Путина,
– Самодержавного найти Распутина?
– Зарыть скорей из мавзолея Вовку?
И горькая в салат трётся морковка.

Лужи, грязь и дождь ночной,
Под руку ангел чистый, неземной,
– Мой дом вот, а твой? Ну, где он? —
Искушал я, словно демон.

– Мой кров рядом, он – такой,
А сейчас отчасти – твой.
Неделимы, как часть от части,
Вот и ключ висит, на счастье.

Открывайте и входите,
Своё счастье – не проспите.
Здешний сад, он – как чистилище,
И рыбкам райским, и удилищу.

Пусть не райская обитель,
Если вы в Эдем хотите.
Но беситься воля, право,
Ад – налево, рай – направо.

Ты – слов любовных мастерица,
День встречи мне ночами снится.
Меж нами снова пропасть времени,
Я – демон, а ты – ангельского племени.
Ангел нежно повела глазами:
– Вы – вперед, а я – за вами.
Я ангела укрыл зонтом украдкой,
Из крыльев перья дёргал по порядку.

Однажды изворотливый, задиристый столичный бонвиван
Затеял с музой спор, хотя и был он окончательный болван,
Из букв трёх рифму непрерывно составлял стремительно,
Пока всей правды не познал, как ни была она мучительна.
Прямолинейностью простатной простоты, как ни вертите,
Самой извилистой кишке природою отточен выпрямитель.

Смеялась муза: – Перестал стихи писать,
Меня забыл, своё вино виня и чью-то мать,
Мысли и рифмы мелко искрошил в капусту,
Изрезал и засыпал в бочке солью густо.

– Смешней влюбляться в пожилого старика,
В его мозгу – туман, кольцам неверная рука,
А муза всеми позвонками жаждет действий,
И ноют тела мышцы без любви последствий.

Смешав слова без букв по роковому плану,
Ездою по ушам сердечную целить пытаться рану,
С тем же успехом сказочный поэт или художник
Мог бы приклеить ниже поясницы подорожник.

Предстал пред госпожой один Балда балдой.
– Обязана проверить статус твой, герой!
И ты, изволь и совладай с моей звездой.
– Вот – заяц, младший братец мой, —

Балда затеял разговор, как прежде, с бесом,
Да зайка, киски испугавшись, скрылся лесом.
Известны братьям прежние Балды геройства,
Но госпожи пугают их своим трудоустройством.

Той, кто всегда с своей звездой,
Астрологический прогноз простой,
Под каждой пальмой, деревом, кустом,
Обед себе найдёт, постель и дом. ОМ.

Сложил бы оду своему народу,
Не будь здесь царства сказочных уродов,
Нелепо слепят таджики мне баню турецкую,
А хохлушки споют в ней мне песню немецкую:
– Натюрлих, я, я…
Це ж голiвка твоя…
Сисясто и жопасто в мир глядит мадемуазель,
Клинически возможно прокачать любую щель,
Пора и мужикам всем в клинику бежать,
Мозги себе и яйца силиконом подкачать?
Лишь поутру внезапно заболит головка,
Как будто за распад Союза мне неловко.
За куриц, облетевших сказочные дали,
Чтобы покрепче там их петушки топтали.
За шилом шлём вождей мы в эротические дали,
По мылу прилетит ответ: – Всё сами прое@бали.
Поправить водкой бы головку, раз надуло,
– На сей галере выпить есть? – Галера утонула.
От вас ни боли, ни любви тем более не надо,
Я сам себе пастух и непослушных овнов стадо.

Ей бы замуж к олигарху,
Да всё маньяков хочется,
Всем состояниям дать маху,
Что промеж ног волочатся.

Попутный оргазм – весёлая сказка.
Но ведьмам по вкусу огласка?
С музой проспорить час-другой,
А ночевать – домой с судьбой.

Тесто рулетиком крутилось няшкиным,
Под нежный хруст от вафель «ЯшКиных.
– Матильда, хватит плюшкам быть поклоны.
На этом чердаке не всех застанут дома.

Чик и Брикки – уютные книжки,
Зайцы в шортах, в платьях мышки,
Лесом Мишки бродят с Пятачком,
А капитал шагает в каждый дом?

Лукаво стебутся на нас, как с детьми:
– Вам аисты хобот в капусте нашли.
И позлатят всяким мухам на брюхо,
Чтобы их тараканы пролезли в ухо.

И ради денег жмутся в клетки
Для секс-рабов марионетки,
Балерины, но – уже без пачек —
Неспешным менуэтом озадачат.

Папа с папой пройдут без трусов,
Свободней станет, новый мир таков?
Я в этой красоте себя не понимаю,
Рай сумасшедших и хата моя с краю.

Казался прежде унисекс постылым,
Порой унылосекс и мне казался милым.
Пусть глуп и заразен былой мазохизм,
Но если без пары, эта жизнь – онанизм.

Московский полусвет чёрные ночи,
До денег алчностью он сказочно охочий.
Он в жажде чаевых за угощение чаем,
Лакей иных наград труду не знает.
Других судачите на нерест чудаков
Да ссыте мимо промеж редких кипятков.
Тоска зелёная в глазах у персонала,
Который день клиентов служба не видала.
И даже появление рядом одного,
Не радует в округе кассы никого.
Ах, господа, коль вам уже трудиться лень,
На кой вам черт этот рабочий день?
Вы бы сразу «Шлите денег!» написали,
Чтоб ваших же часов мы зря не отнимали.

Доступная среда не всем пришлась по нраву,
В четверг – велосипедный бум сменил её по праву,
Дождик, потоп и с пятницей в ненастную погоду,
Неспешно гондольеры заплывают в моду,
В субботу – время отдохнуть от праздной ночи.
А воскресеньем – запаркуйся, что есть мочи.
Труднее, только, станет в понедельник,
Бордюр в поребрик переложь, бездельник.
Вторник – обратная пройдёт движуха,
Уже пилой жужжат над нашим ухом.
Кормить собак перед чужой охотой,
Потеть бессмысленной активности работой.
Летом пылить, пилить, зимой сажать,
Порочный календарь, ядрёна мать!
Не так отпил катать, не тех сажать,
Московский график жизни не понять,
Но под предлогом очень важной стройки,
Наш город превращён в засохшую помойку.