Сека Гадиев - Азау(Басни)

Калошу упрекнул сапог:

– Вонь от тебя слышна повсюду,

Дружить с тобою я не смог, -

С нечистоплотностью дружить не буду.

Калоша отвечает сапогу:

– Видать, добром не платят добродею,

Своим упреком, доложить могу,

Ты оскорбил меня, я сожалею.

Как только ты заходишь в дом,

Танцуешь на ковре, всех развлекаешь,

Но забываешь обо мне, притом

Меня у двери оставляешь.

Когда бы помнил ты, когда бы поминал,

Что в чистоте держу тебя, – наверно,

Ты на меня б истошно не кричал,

Не говорил бы так высокомерно.

Медведь, лиса и волк втроем

Однажды на охоте преуспели,

И вот погожим днем

Вокруг добычи под скалой сидели.

– Послушайте! – сказала в некий час

Лиса, как водится, лукаво, -

Прошу обоих вас,

Друзей, которых уважаю, право:

Пускай достанется добыча эта

Тому, кто старше, старость – честь.

Ему я долю уступлю – с приветом,

Пусть на здоровье ест.

Лиса поведала: имея предков славных,

Живет уже поболее ста лет.

А волк поклялся: равных

По возрасту ёму на свете нет.

Медведь как заревет: на свете

Встречает он лишь пятую весну,

Но не нуждается в совете.

Сидите и молчите, – я начну.

Лиса давай от голода реветь,

А волк – тот воет, вой подобен кличу,

Но тут без лишних слов медведь

Сожрал немедля всю добуду.

Наковальня при свете дня

С молотом заговорила.

Молот сказал: – Без меня,

Без дела ты бы грустила.

Беру железа брусок

И ударяю жестоко,

А ты, что пустой мешок,

Бездействуешь, лежебока.

Наковальня ему в тишине

Ответила просто и честно:

– Подчас тяжело и мне,

Хотя не сдвигаюсь с места.

И что бы ты сделал, друг,

Без твердой моей основы?

С ходу, с налету, вдруг

Нельзя орудовать словом.

Спор их доселе не стих,

Истину время ищет.

А кто из них прав двоих -

Сам разберусь, дружище!

Кручинясь горько древней кроной,

Средь толых пней и черных сучьев,

Деревьям дуб твердил печально:

– Извел наш род топор блескучий.

Он вСех нас вырубит под корень -

Уж не осталось половины…

Ему ответила чинара:

– Нет, не топор во всем повинный.

Он нас не тронул бы… Известно,

При всем уменье и сноровке,

Без топорища, что из дерева, -

Топор валялся бы в.кладовке…

Мор золотушный взял лес в оборот -

Чуть не повымер звериный род.

Мертвых кругом было не сосчитать.

Стало зверье с перепугу кричать:

– Слышишь ли нас ты, всевышний творец,

Скоро придет нам всем страшный конец…

Лев тогда начал зверей утешать:

– Родичи, милые, дайте сказать.

Знать, прогневили мы бога царя

Солнце от нас отвернулось не зря.

Наша беда, вы поверьте уж мне,

Явно по нашей свершилась вине.

Каждый признается пусть о грехе -

Даже о малом любом пустяке,

Каждый пусть скажет, в чем он виноват -

Бог покаянию будет лишь рад.

Ясно, что мор – наказанье за грех.

Бог призывает покаяться всех.

Пусть же из нас самый грешный себя

В жертву отдаст – такова, знать, судьба.

Может, тогда милосерднейший бог

Гнев отведет и зачтет нам урок.

Я ведь и сам грешен, братья мои, -

Лапы и морда в овечьей крови.

Хором завыла лесная братва:

– Этой хулы мы не примем слова.

Царь, ты нарочно себя не черни.

Милость твоя да продлит наши дни.

Если ж с овечками грех твой и есть,

Этим безмозглым – ты делаешь честь!

Было и с нами такое, поверь, -

В пору голодную портится зверь.

Что же за грех, ты скажи нам тогда, -

Если ягненка загрызть иногда?!

Все это время вол скромно молчал.

Глянув на солнце, он вдруг промычал:

– Бог в том свидетель, однажды со мной

Грех приключился буранной порой -

Так отощал я без сена, друзья,

Думал, что сгину от голода я.

Долго кружился я возле стожка,

Душу мне мучила совесть-тоска.

Стог был священника. Трижды грешно

Сено такое мне красть было, но…

Вырвал сенца я пахучий клочок…

Тут же пустился, друзья, наутек!

Звери, очнувшись, завыли кругом:

– Грех троекратный в поступке твоем!

Как ты посмел тронуть чей-то запас?

Нету прощенья тебе среди нас.

Тут же вола повалили гурьбой -

Рвали на части, рыча меж собой.

Добрый и смирный – известный уж факт

В мире всегда без вины виноват.

Голодный год косил зверей.

Мать отрекалась от детей.

Напал на землю мор и глад.

И выли звери -стар и млад.

Тогда премудрый лев скорей

Созвал к себе на пир зверей.

Накрыл для братьев щедрый стол

Он знал в хорошей пище толк!

И звери вмиг сбежались в дом,

Расселись чинно за столом.

И, вкусной радуясь еде,

Забыли звери о беде.

Но как-то так случилось вдруг -

Лисица, заяц я барсук

Остались, вроде, не у дел…

Народ звериный пил и ел!

Троих никто не замечал -

Никто к столу не приглашал.

Мол, опоздали, нету мест,

А стоя кто же в доме ест?

Лиса промолвила тогда:

– Какая жирная еда?

Потом добавила:-Друзья,

На нас обидется родня,

Коль мы покинем щедрый дом -

Назад голодными уйдем.

К тому ж свободные места

Остались, видно, неспроста -

К столу мы сядем в самый раз.

Но погрозил лисице барс:

– Кума, уйми свою слюну.

Ведь предназначен стол слону.

Он скоро явится сюда -

Не видишь, ждет его еда.

Слон, крупнолапый, всех сильней.

При нем не заводи речей -

Уж лучше помолчи, лиса,

Спрячь завидущие глаза,

И душу не вводи во грех -

Не то вас слон раздавит всех.

Коль не хотите стоя есть,

Где вас не приглашают сесть,

Так что же бестолку стоять -

До ваших нор рукой подать!

Солнце плачет навзрыд И луне говорит:

– Умер сын мой, на сердце тревога.

Мой единственный с.ын,

Дней моих властелин,

Сын мой прожил на свете немного.

И лягушка в ответ:

– Я в печали, мой свет,

Как и ты, в безысходной печали:

Умер мой властелин,

Пучеглазый мой сын,

Так недолго его мы видали…

Но терплю, говорит,

И не плачу навзрыд

По нему, пучеглазому сыну,

Он в болоте сидел

И на звёзды глядел,

И погиб, будто канул в пучину.

– Ах ты, тварь, – если б мой

Сын, наследник прямой,

Был, как твой, так плюгав и ничтожен,

Лучше было б ему

Провалиться во тьму,

Он бы сник, в преисподню заброшен.

Солнце, это сказав,

Приоткрыло глаза

И весь мир горячо озарило.

Пруд с болотцем иссох,

Обнажился песок

И лягушку в песок придавило.

Осел, говорят,

Конягу подвел.