Владимир Маяковский - 150 000 000

Приоткроем дверь.

По ступенькам - (две) -

приподымемся,

взглянем,

660 ахнем! -

То не солнце днем -

цилиндрище на нем

возвышается башней Сухаревой.

Динамитом плюет

и рыгает о нем,

рыжий весь,

и ухает ухарево.

Посмотришь в ширь -

иоркширом иоркшир!

670 А длина -

и не скажешь какая длина,

так далеко от ног голова удалена!

То ль заряжен чем,

то ли с присвистом зуб,

что ни звук -

бух пушки.

Люди - мелочь одна,

люди ходят внизу,

под ним стоят,

680 как избушки.

Щеки ж

такой сверхъестественной мякоти,

что сами просятся -

придите,

лягте.

А одежда тонка,

будто вовсе и нет -

из тончайшей поэтовой неги она.

Кальсоны Вильсона

690 не кальсоны - сонет,

сажени из ихнего Онегина.

А работает как!

Не покладает рук.

Может заработаться до см_е_рти.

Вертит пальцем большим

большого вокруг.

То быстрей

то медленней вертит.

Повернет -

700 расчет где-нибудь

на заводе.

Мне

платить не хотят построчной платы.

Повернет -

Штраусы вальсы заводят,

золотым дождем заливает палаты.

Чтоб его прокормить,

поистратили рупь.

Обкормленный весь,

710 оп_о_енный.

И на случай смерти,

не пропал чтоб труп,

салотопки стоят,

маслобойни.

Все ему

американцы отданы,

и они

гордо говорят:

я -

720 американский подданный.

Я -

свободный

американский гражданин.

Под ним склоненные

стоят

его услужающих сонмы.

Вся зала полна

Линкольнами всякими.

Уитмэнами,

730 Эдисонами.

Свита его

из красавиц,

из самой отборнейшей знати.

Его шевеленья малейшего ждут.

Аделину

Патти

знаете?

Тоже тут!

В тесном смокинге стоит Уитмэн,

740 качалкой раскачивать в невиданном ритме.

Имея наивысший американский чин -

"заслуженный разглаживатель дамских морщим",

стоит уже загримированный и в шляпе

всегда готовый запеть Шаляпин.

Паркеты песком соря,

рассыпчатые от старости стоят профессора.

Сам знаменитейший Мечников

стоит и снимает нагар с подсвечников.

Конечно,

750 ученых

сюда

привел

теорий потоп.

Художников

какое-нибудь

великолепнейшее

экольдебозар.

Ничего подобного!

Все

700 сошлись,

чтоб

ходить на базар.

Ежеутренне

все эти

любимцы муз и слав

нагрузятся корзинами,

идут на рынок.

и несут,

несут

770 мяс_а_,

масл_а_.

Какой-нибудь король поэтов

Лонгфелло

сто волочит со сливками крынок.

Жрет Вильсон,

наращивает жир,

растут животы,

за этажом этажи.

Небольшое примечание:

художники

780 Вильсонов,

Ллойд-Джорджев,

Клемансо

рисуют -

усатые,

безусые рожи -

и напрасно:

всё

это

одно и то же.

Теперь

довольно смеющихся глав нам.

В уме

Америку

ясно рисуете.

Мы переходим

к событиям главным.

К невероятной,

к гигантской сути.

День

800 этот

был

огнеупорный.

В разливе зноя з_е_мли тихли.

Ветр_о_в иззубренные бороны

вотще старались воздух взрыхлить.

В Чикаго

жара непомерная:

градусов 100,

а 80 - наверное.

810 Все на пляже.

Кто могли - гуляли себе.

А в большей части лежали даже

Пот

благоухал

на их холеном теле.

Ходили и пыхтели.

Лежали и пыхтели.

Барышни мопсиков на цепочках водили,

и

820 мопсик,

раскормленный был,

как теленок.

Даме одной,

дремавшей в идиллии,

в ноздрю

сжаревший влетел мотыленок.

Некоторые вели оживленные беседы,

говорили "ах",

говорили "ух".

830 С деревьев слетал пух.

Слетал с деревьев мимозовых.

Розовел

на белых шелках и кисеях.

Белел на розовых.

Так

довольно долго

все занимались

приятным времяпрепровождением.

Но уже

840 час тому назад

стало

кое-что

меняться.

Еле слышное,

разве только что кончиком души,

дуновенье какое-то.

В безветренном море

ширятся всплески.

850 Что такое?

Чего это ради ее?

А утром

в молнийном блеске

АТА

(Американское Телеграфное Агентство)

город таким шарахнуло радио:

"Страшная буря на Тихом океане.

Сошли с ума муссоны и пассаты.

На Чикагском побережье выловлены рыбы.

Очень странные,

860 В шерстях.

Носатые".

Вылазили сонные,

не успели еще обсудить явление,.

а радио

спешные

вывешивало объявления:

"Насчет рыб ложь.

Рыбак спьяну местный.

Муссоны и пассаты на месте.

870 Но буря есть.

Даже еще страшней.

Причины неизвестны".

Выход судам запретили большие,

к ним

присоединились

маленькие пароходные компа-

нийки.

Доллар пал.

Чемоданы нарасхват.

Биржа в панике.

880 Незнакомого

на улице

останавливали незнакомые -

не знает ли чего человек со стороны.

Экстренный выпуск!

Радио!

Выпуск экстренный!

"Радиограмма переврана.

Не бурь раскат.

Другое.

890 Грохот неприятельских эскадр".

Радио расклеили.

И, опровергая оное,

сейчас же

новое,

последнее,

захватывающее,

сенсационное.

"Не пушечный дым -

океанская синева.

900 нет ни броненосцев,

ни флотов,

ни эскадр.

Ничего нет.

Иван".

Что Иван?

Какой Иван?

Откуда Иван?

Почему Иван?

Чем Иван?

910 Положения не было более запутанного.

Ни одного объяснения

достоверного,

путного.

Сейчас же собрался коронный совет.

Всю ночь во дворце беспокоился свет.

Министр Вильсона

Артур Крупп

заговорился так,

что упал, как труп.

920 Капитализма верный трезор,

совсем умаялся сам Крезо.

Вильсон

необычайное

проявил упорство

и к утру

решил -

иду в единоборство.

Беда надвигается.

Две тысячи верст.

930 Верст за тысячу.

З_а_ сто.

И...

очертанья идущего

нащупали,

заметили,

увидели маяки глазастые.

Строки

этой главы,

гремите,

время ритмом роя!

В песне -

миф о героях Гомера,

история Трои,

до неузнаваемости раздутая,

воскресни!

Голодный,

с теплом в единственный градус

жизни,

как милости д_а_ренной,

950 радуюсь,

ход твой следя легендарный.

Куда теперь?

Где пеш?

Какими идешь морями?

Молнию рвущихся депеш

холодным стихом орамим.

Ворвался в Дарданеллы Иванов разбег.

Турки

с разинутыми ртами

960 смотрят:

человек -

голова в Казбек! -

идет над Дарданелльскими фортами.

Старики улизнули.

Молодые на мол.

Вышли.

Песни бунта и молодости.

И лишь

до берега вал домёл,

970 и лишь волною до мола достиг -

бросились,

будто в долгожданном сигнале,

человек на человека,

класс на класс.

Одних короновали.

Других согнали.

Пешком по морю -

и скрылись из глаз.