Константин Бальмонт - Зеленый вертоград. Слова поцелуйные

А на чем вы поставлены, стойте.

То, что вам заповедано, не утратьте того,

И закинувши невод свой, пойте.

Не женись, неженимые. Разженитесь с женой,

Вы, женимые,— будьте с сестрою.

И глазами в глаза взглянув, глубина с глубиной,

Будьте телом — и телом — с душою.

Раз вы хмеля касаетесь, да лучист будет хмель,

Раз в словах, не склонись к суесловью.

Семикратно есть проклят тот, кто разрушил свирель,

Семибездно он проклят Любовью.

Не украдьте. Единую кто копейку возьмет,

Ту копейку положат на темя.

Будет жечь, будет жечь она, до прощенья прожжет,

Но, чтоб плавиться, нужно ей время.

Друг ко другу ходите вы, и водите хлеб-соль,

И любитесь любовью желанной.

И храните всю заповедь, и храните, доколь

Не приду к вам, Огнем осиянный.

Есть грех один и грех мучительный,

Хотя и много есть грехов.

Один чрезмерно унизительный,

И продолжающийся, длительный,

В себе таящий сонм гробов.

То грех души с душою скованной,

То принуждение для губ,

Когда привычно-уготованный

Есть поцелуй не очарованный,

И тело с телом — труп и труп.

На этот грех, с безмерной ратию,

Иду, и вешний ветр струю.

Я предаю его проклятию,

Я предаю его треклятию,

Четвероклятью предаю.

Четвероклятие мое

Не только в отверженьи

На сжатой ниве есть старье,

Я жгу его, свящу ее,

И, освящая бытие,

Так возвещаю в пеньи.

Заклятье первое — Огонь.

Сквозь сне! ведет он к Маю.

Им стебель жив, и волк, и конь,

И человек. Идет — не тронь,

Придет — впусти, он свят, Огонь.

Иначе — сожигаю.

Второе слово есть Земля.

В ней свежесть вешней силы.

В ней спит зерно, о дне моля,

Стволы растут для Корабля,

Люби ее, нам мать Земля

Иначе — мрак могилы.

Заклятье третие — Вода.

В ней вечность возрожденья

В ней отражается Звезда,

В ней дождь и слезы, нет и да,

Люби ее, сестра Вода.

Иначе — потопленье.

Четвертый голос — Ветра дух.

В нем вольный зов свирели.

Святую тайну мысли вслух,

В цветке лелей нежнейший пух,

Пойми, что в Ветpe дышит Дух.

Иначе — свист метели.

Общники некоей святости, кою в словах

не замкнуть.

С вами сливаюсь я мыслию, вот раскрывается грудь

Нет, не ключом отмыкается. Нет, не блестящим

ножом.

Все же открылась, как горница. В горнице клад

бережем.

Гнали нас. Это мне ведомо Голову секли враги.

Сердце теснили и мучили. «Лги, заблуждайся, и лги».

Меч был не страшен искателям Нужно вам

жертвы? Так что ж,

Примем — отсюда отшествие Только не примем мы —

ложь.

Гнали нас. Даже скончавшихся вырыли низкой рукой.

В пламень кощунственно бросили призрачность, прах

дорогой.

Пепел развеяли в воздухе. Благо! Священен огонь.

Ветер, ты, веющий вольностью, спас от чрезмерных

погонь!

Дальше! В верховную сторону. Дальше! Опять

и опять.

Между людей изумившихся звездная светит печать.

К брату от брата свечение. Брату от брата венец.

Светлая длинная лестница. Дети и звездный Отец.

Из темного подполья,

Где пряталися мы,

Во время своеволья

Метелистой Зимы,

На праздник богомолья

Выходим мы теперь,

На вольное раздолье

Из тьмы раскрылась дверь.

И Диво-Голубица,

Что первая меж нас.

Заветная криница,

Негаснущий алмаз,

Сияет нам — Звездица,

Проходит череда,

И в каждом сердце — птица,

Во всех очах — звезда.

Сладим-Река, ты слышишь?

Я правду говорю.

Дышу — когда ты дышишь,

Горишь — и я горю.

Лукавишься ты Змеем —

Змеино мы скользим,

Мерцаем и немеем,

Живем огнем твоим.

От века и до века,

И раньше веков всех,

Твое мы пили млеко,

Лелеяли твой смех.

Как молния любил я

До дней моих земных,

Как жаворонок был я,

Испивши вод твоих.

И был звездистым тигром,

Зеленой был змеей,

Чтоб вечно — к новым играм,

Чтоб вечно — быть с тобой.

И я свирельник ныне,

Сладим,— чтоб жить, любя,

С тобой журчать в пустыне,

Певцам пропеть — тебя.

Жених идет, Жених грядет,

Невесту отыскал,

Его дворец — небесный свод,

Его ковер — зеркальность вод,

А башня — глыбы скал.

Жених пришел, Невесту взял,

Приданое — Земля,

Его же знак есть цветик ал,

Замкнут в начале всех начал,

В движеньи Корабля.

Пришел Жених, пришел Жених,

Невеста хороша,

Века и дни делили их,

Теперь поем мы брачный стих,

Венчается — Душа.

У тебя венец златой,

У тебя в глазах — лазурь.

Над глубокою водой

Ты дышал рожденьем бурь.

У тебя венец златой,

Очи — светлый изумруд.

В сердце — пламень молодой,

В мыслях — горлицы поют.

Нашей Утренней Звездой,

Нашим Солнцем ты рожден.

У тебя венец златой,

А в очах — мудреный сон.

К нам Вечернею Звездой,

К нам Луною ты введен.

У тебя венец златой,

Вкруг тебя не молкнет звон.

Светлый лук возьми — и стой,

Сердце каждого — как лань.

Ты стрелою золотой,

Ты стрелой певучей — рань.

Будь нам Утренней Звездой,

Солнцем жги, и Солнцем встань.

Всем нам нужен ткач златой,

Чтоб соткать златую ткань.

У тебя венец златой,

У тебя в очах — намек.

Над Землей и над Водой

Ты поставил свой станок.

Невеликая обида,

Если кто меня не хвалит,

У меня зато есть гусли,

И в душе поет смычок.

Эти гусли — от Давида,

И уж раз ладья отчалит,

Сам не ведаю, вернусь ли,

Бог уводит мой челнок.

Звонки в сердце голубином

Зовы горлиц, их журчанье,

Стройно ангельское пенье,

Я уверовал в себя.

Дух владеет Божьим сыном,

В каждом цветике — вещанье.

А меня несет теченье

Там, где вёсны ждут, любя.

Так и ждут и не проходят,

От Апреля и до Мая,

Чуть посмотрятся в Июне,

И опять глядят в Апрель.

И цветочно звоны бродят,

Перекличка голубая,

Словно в птице Гамаюне

Разыгралася свирель.

Разблажились и гуторят,

Словно море Морю вторят,

Разыгравшиеся гусли,

От цветка к цветочку вздох.

И не ссорятся, не вздорят,

Лишь в любви любовью спорят,

Я уплыл в напеве,— вернусь ли,

Это ведает лишь Бог.

Бледный вымолвил брат:

«Ты чему больно рад?»

Я сказал: «А тому,

Что теперь все пойму».

Бледный вымолвил мне:

«Цвет лишь цвет по весне».

Я ответил: «Весна

Мне навек суждена».

Бледный вымолвил брат:

«А зима? А закат?»

Понял я: «Братик мой,

Ты закат мой с зимой».

Ты был я, отошел,

В Божий круг я вошел.

И на Божьем кругу

Все могу, все могу.