Джордж Байрон - Каин

От всей души.

И громко: я вас слышал.

Как и творец, надеюсь я.

Аминь.

Но ты молчишь, сын Каин.

Это лучше.

Скажи ясней.

Мне не о чем молиться.

И не за что быть благодарным?

Нет.

Но ты живешь?

Чтоб умереть?

О, горе!
Плод древа запрещенного созрел.

И мы опять должны его вкусить.
Зачем, о боже, дал ты древо знанья?

Зачем ты не вкусил от древа жизни?
Тогда б он не страшил тебя.

О Каин!
Не богохульствуй: это речи змия.

Что ж, змий не лгал! Дало же древо знанье,
Другое — жизнь дало бы. Жизнь есть благо,
И знание есть благо. Как же может
Быть злом добро?

Мой сын, ты говоришь,
Как я, свершая грех свой, говорила:
Не дай его мне видеть возрожденным
В твоем грехе. Я примирилась с небом.
Не дай мне зреть, здесь, за вратами рая,
Свое дитя в той сети, что сгубила
В раю его родителей. Доволен
Будь тем, что есть: довольствуйся мы раем,
И ты б теперь доволен был. О сын мой!

Молитва наша кончена, идемте
К своим трудам урочным, не тяжелым,
Но все ж необходимым: нивы щедро
Нам воздают за малый труд.

Сын Каин,
Смотри, как он покорен и как бодр:
Бери пример.

Брат, не гневи печалью
Предвечного: печаль бесплодна.

Каин,
Ты и на Аду хмуришься?

Нет, Ада!
Но я один побуду. Авель, мне
Не по себе; но это ненадолго.
Иди же, брат. И вы идите, сестры.
Не должно нежность грубостью встречать:
Я буду вслед за вами.

Если ж нет,
Я за тобой вернусь сюда.

Да будет
Мир над тобою, брат!

И это жизнь!
Трудись, трудись! Но почему я должен
Трудиться? Потому, что мой отец
Утратил рай. Но в чем же я виновен?
В те дни я не рожден был, — не стремился
Рожденным быть, — родившись, не люблю
Того, что мне дало мое рожденье.
Зачем он уступил жене и змию?
А уступив, за что страдает? Древо
Росло в раю и было так прекрасно:
Кто ж должен был им пользоваться? Если
Не он, так для чего оно росло
Вблизи его? У них на все вопросы
Один ответ: « Его святая воля,
А он есть благ». Всесилен, так и благ?
Зачем же благость эта наказует
Меня за грех родителей?
Но кто-то
Идет сюда. По виду это ангел,
Хотя он и суровей и печальней,
Чем ангелы: он мне внушает страх.
Он не страшнее тех, что потрясают
Горящими мечами пред вратами,
Вокруг которых часто я скитаюсь,
Чтоб на свое законное наследье —
На райский сад взглянуть хотя мельком,
Скитаюсь до поры, пока не скроет
Ночная тьма Эдема и бессмертных
Эдемских насаждений, осенивших
Зубцы твердынь, хранимых грозной стражей;
Я не дрожал при виде херувимов,
Так отчего ж я с трепетом встречаю
Того, кто приближается? Он смотрит
Величественней ангелов; он так же
Прекрасен, как бесплотные, но, мнится,
Не столь прекрасен, как когда-то был
Иль мог бы быть: скорбь кажется мне частью
Его души, — хотя доступна ль скорбь
Для ангелов? Но он подходит.

Смертный!

Кто ты, о дух?

Я повелитель духов.

Но если так, зачем ты их покинул
Для смертного?

Я знаю мысли смертных
И сострадаю смертным.

Как! Ты знаешь,
Что мыслю я?

Да, это мысли всех
Достойных мысли; это говорит в вас
Бессмертие.

Бессмертие? О нем
Не знаем мы: безумием Адама
Мы лишены плодов от древа жизни,
Меж тем как мать вкусила слишком рано
Плода от древа знанья — нашей смерти.

Ты будешь жить, — не верь им.

Я живу,
Но лишь затем, чтоб умереть, и в жизни
Я ничего не вижу, что могло бы
Смерть сделать ненавистною мне, кроме
Врожденной нам привязанности к жизни,
Презренной, но ничем не победимой:
Живя, я проклинаю час рожденья
И презираю самого себя.

Но ты живешь и будешь жить: не думай,
Что прах земной, что плоть твоя есть сущность.
Прах твой умрет, а ты вовек пребудешь
Тем, чем ты был.

Чем был? Но и не больше?

Быть может, ты подобен будешь нам.

А вы?

Мы вечны.

Счастливы?

Могучи.

Я говорю, вы счастливы?

Мы — нет.
А ты?

Взгляни!

О жалкий прах! Ты смеешь
Считать себя несчастным?

Я несчастен.
А ты с твоим могуществом — кто ты?

Тот, кто дерзал с твоим творцом равняться
И кто тебя таким не сотворил бы.

Да, ты глядишь почти что богом. Ты…

Но я не бог и, не достигнув бога,
Хочу одно: самим собой остаться.
Он победил, — пусть царствует!

Кто — он?

Творец земли, творец людей…

И неба,
И сущего на небе. Так поют
Архангелы, так говорит родитель.

Они поют и говорят лишь то,
Что им велят. Их устрашает участь
Быть в мире тем, чем мы с тобою стали:
Ты — меж людей, я — меж бессмертных духов.

А мы с тобой — кто мы?

Мы существа,
Дерзнувшие сознать свое бессмертье,
Взглянуть в лицо всесильному тирану,
Сказать ему, что зло не есть добро.
Он говорит, что создал нас с тобою —
Я этого не знаю и не верю,
Что это так, — но, если он нас создал,
Он нас не уничтожит: мы бессмертны!
Он должен был бессмертными создать нас,
Чтоб мучить нас: пусть мучит! Он велик,
Но он в своем величии несчастней,
Чем мы в борьбе. Зло не рождает благо,
А он родит одно лишь зло. Но пусть
Он на своем престоле величавом
Творит миры, чтоб облегчить себе
Ни с кем не разделенное бессмертье,
Пусть громоздит на звезды звезды: все же
Он одинок, тиран бессмертный. Если б
Он самого себя мог уничтожить,
То это был бы лучший дар из всех
Его даров. Но пусть царит, пусть страждет!
Мы, духи, с вами, смертными, мы можем
Хоть сострадать друг другу; мы, терзаясь,
Мучения друг другу облегчаем
Сочувствием: оно весь мир связует;
Но он! в своем величии несчастный,
В несчастии не знающий отрады,
Он лишь творит, чтоб без конца творить!