Джордж Байрон - Видение суда

На рубеже Второй Зари Свобод
Георг скончался. [21] На рубеже Второй Зари Свобод // Георг скончался. — Английский король Георг III умер в январе 1820 г. в момент подъема революционного движения в Испании, Италии, Дунайских княжествах и Греции. Не был он тираном,
Но был тиранам друг. Из года в год
Его рассудок заплывал туманом.
Властитель, разоряющий народ
И благосклонный к мирным поселянам,
Он мертв. Оставил подданных своих
Полупомешанных, полуслепых.

Он умер. Смерть не вызвала смятенья,
Но похороны вызвали парад:
Здесь бархат был, и медь, и словопренья,
И покупного плача маскарад,
И покупных элегий приношенье
(На рынке и они в цене стоят!),
А также факелы, плащи и шпаги.
Регалии готической отваги.

И мелодрама слажена. Едва ль
В густой толпе глазеющих болванов
Кто помышлял о мертвом: вся печаль
Была от черных платьев и султанов.
Покойника немногим было жаль,
Хотя гремело много барабанов,
Но адскою казалось чепухой
Зарыть так много золота с трухой!

Итак: да станет прахом это тело,
Землей, водой и воздухом опять —
Свершить сей путь оно б скорей успело.
Не будь порядка трупы умащать:
Бальзамы, примененные умело,
Ему мешают мирно догнивать,
По существу же эти ухищренья
Лишь удлиняют мерзость разложенья.

Он умер. С ним покончил этот свет.
Осталась только надпись на гробнице
Да завещанье, но юриста нет,
Который спорить дерзостно решится
С наследником: он папенькин портрет
И лишь одним не может похвалиться
С почившим патриархом наравне:
Любовью к злой, уродливой жене.

«Господь, храни нам короля!» Признаюсь,
Он очень бережлив, храня таких.
А впрочем, я сказать не собираюсь,
Что лучше преисподняя для них.
Пожалуй, я один еще пытаюсь
Исправить зло для мертвых и живых:
Мне хочется, презрев чертей ругательства,
Умерить адское законодательство.

Я знаю — это ересь и порок,
Я знаю — я достоин отлученья,
Я знаю катехизис, знаю прок
Доктрине христианского ученья;
Старательно я вызубрил урок:
«Одна лишь наша церковь — путь к спасенью, [22] …Одна лишь наша церковь — путь к спасенью… — Байрон иронизирует над утверждением англиканских священников о том, что лишь англиканская церковь превыше других.
А сотнями церквей и синагог
Чертовски неудачно выбран бог!»

О боже! Всех ты можешь защитить —
Спаси мою беспомощную душу!
Ее ведь черту легче залучить,
Чем лесой рыбку вытащить на сушу
Иль мяснику за час преобразить
Ягненка в освежеванную тушу,
А, впрочем, обречен любой из нас
Кому-то пищей стать в урочный час!

Апостол Петр дремал у райских врат…
Вдруг странный шум прервал его дремоту:
Поток огня, свистящий вихрь и град —
Ну, словом, рев великого чего-то.
Тут не святой ударил бы в набат,
Но наш апостол, подавив зевоту,
Привстал и только молвил, оглядясь:
«Поди, опять звезда разорвалась!»

Но херувим его похлопал дланью,
Вздохнул апостол, потирая нос.
«Святый привратник! — молвил дух. — Воспряни!»
И помахал крылом. Оно зажглось,
Как хвост павлина, как зари сиянье.
Апостолу вздремнуть не удалось.
«Ну! — молвил он. — В чем дело, непонятно?!
Не Сатану ли к нам несет обратно?»

«Георг скончался Третий!» — дух изрек.
«Георг? Я что-то плохо разумею…
А кто Георг? что Третье? невдомек!»
«Король английский, говоря точнее…»
«А целой ли он голову сберег,
А то один тут был с обрубком шеи, [23] …один тут был с обрубком шеи… — Байрон имеет в виду французского короля Людовика XVI, казненного во время Французской революции.
И никогда б не быть ему в раю,
Не тычь он всем нам голову свою!

Он, помнится, король французский был
И для башки, которая короны
Не удержала, дерзостно просил
Венца блаженных у господня трона!
Да я бы сам такую отрубил,
Как уши я рубал во время оно!
Но, не имея доброго меча,
Ключом я саданул его сплеча.

И тут он поднял безголовый вой, —
Святые все сбежались, пожалели!
Теперь он с этой самой головой
И в мученики выйдет, в самом деле!
Запанибрата с Павлом, точно свой
Воссел он, где достойные воссели!
Проныра Павел! Впрочем, что он нам?!
Мы цену знаем всем его чинам!

Не так бы это дело обстояло,
Будь голова у короля цела,
Святых, понятно, жалость обуяла,
Она-то вот ему и помогла:
Ведь милость божья заново спаяла
Башку его и тело! Ох, дела!
Зачем-то исправляем мы от века
Все мудрое в деяньях человека!»

«Святой! — заметил ангел. — Брось ворчать!
Король пока при голове остался,
Куда и как ее употреблять
Он толком никогда не разбирался.
В руках, умевших нити направлять,
Марионеткой праздной он болтался [24] В руках, умевших нити направлять, // Марионеткой праздной он болтался… — В связи со слепотой и психическим заболеванием Георг III с 1811 г. фактически уже не управлял страной.
И будет здесь, как прочие, судим,
А наше дело — молча поглядим!»

Тем временем крылатый караван
Пространство рассекал с великой силой,
Как лебедь волны рек полдневных стран.
Ну, скажем, Ганга, Инда или Нила,
А то и Темзы. Страхом обуян,
Летел среди крылатых старец хилый,
У райских врат, полет окончив свой,
На облако присел он чуть живой.

Меж тем иной какой-то Дух могучий
Над светлым войском расправлял смелей
Свои крыла, как грозовые тучи
Над щепами разбитых кораблей.
Он был как вихрь, метнувшийся над кручен,
И помыслы, один другого злей
Отметили чело его немое,
И взор его пространство полнил тьмою.

Он так непримиримо поглядел
На вход навеки для него закрытый,
Что Петр и тот порядком оробел:
Он был старик угрюмый и сердитый,
А тут от страха даже пропотел,
Не зная, у кого искать защиты.
(Но, впрочем, пот сей был святой елей
Или иной состав — еще светлей!)

И ангелы тревожным роем сбились,
Как птички, чуя коршуна: у них
Все перышки дрожали и светились,
Как Орион на небесах ночных.
Хотя они достойно обходились
С Георгом, но старик совсем притих:
Быть может, даже позабыл он с горя,
Что ангелы всегда и всюду — тори!