Виталий Бернштейн - Это было (сборник стихотворений и поэм)

Петр к жене прижимается бережно,
Сердцем к сердцу. Смежает глаза.
В почивальне лампадка чуть теплится,
На божнице в углу образа.

Ночь глухая – ни звука, ни отзвука,
Небо звездное стынет в окне.
Поправляет подушку Феврония.
Наклонясь, крестит мужа во сне...

Жизнь, почто ты такая короткая?
Вроде только что вышел с утра –
На дорогу уже вечер стелется,
Час приспел. Не отсрочишь – пора.

Вот и в княжьи хоромы нагрянула
Старость. Загодя Петр повелел
Истесать гроб из камня единого
Для его и Февронии тел.

А чтоб лучше душой приготовиться
К часу смертному, княжий престол
Он оставил. Надев рясу черную,
В монастырские стены ушел.

И Феврония стала монахиней,
Унесла в сердце верном любовь.
В мире этом им больше не свидеться,
В мире том повстречаются вновь.

Тихо в келье... Седая монахиня
Мягко тянет узорную нить.
На холсте – лик святого угодника,
Лишь персты остается дошить.

И вбегает с известием горестным
Из обители мужней гонец:
«Он уже отходить собирается,
Говорит, что сегодня – конец!

Вопрошает тебя старец праведный,
Отойдешь ли, чтоб с ним заодно?»
«Покрывало для храма доделаю –
Вот и все. Я готова давно...»

Вдругорядь возвращается посланный:
«Смерть приспела, он дышит едва!»
Поспешает с работой Феврония:
«Я сейчас... Мне дошить бы сперва».

Снова в келье гонец объявляется.
Молча крестится. Молвит, скорбя:
«Только что отошел он. Преставился.
Прошептал – будет там ждать тебя».

Отпускает иголку Феврония,
На пол падает нити моток.
Хорошо покрывало узорное,
Не докончен последний стежок.

На колени встает пред божницею,
Опустел для нее целый свет.
Произносит молитву негромкую
И отходит. За мужем вослед.

Будут вместе они похоронены –
Гроб для них изготовлен давно.
Такова княжья воля последняя.
Да исполниться ей не дано.

Обещали бояре, все сделают,
Как велел он. А вышел обман.
Порешили: мол, так не дозволено
Тем, кто принял монашеский сан.

Панихида прошла. Петр с Февронией
Были каждый во гробе своем.
В храме заперли их до заутрени,
Ночь еще пусть побудут вдвоем.

А наутро вернулись, опешили.
Свят, свят, свят – оба гроба пусты!
Убоялись бояре-отступники,
От испуга разинули рты.
Разглядели потом: наособицу
Гроб из камня стоит у стены.
Возлежат в нем бок о бок усопшие,
Их недвижные лики видны.

На тела покрывало наброшено,
И стежок не дошит, как вчера.
Спохватились бояре. Одумались.
Соблюли волю князя Петра.

Суть открылась: то свыше начертано!
Рядом им почивать смертным сном –
Схоронили Петра и Февронию
В час единый во гробе одном.

Столько всякого было… Над Муромом
Пролетают, как птицы, века.
Купола смотрят в небо бездонное,
А внизу распростерлась Ока.

Благодать. Тишина. Только изредка
Из небесной дали голубой
Чей-то шепот чуть слышный доносится:
«Я с тобой, я навеки с тобой…»

– Простите... На этом вот камушке
Позвольте мне рядом присесть?
– Тут я не хозяйка, что спрашивать.
Садитесь. Тут всем место есть.

– Далеким был путь мой над бездною
Сквозь холод могильный и мрак.
Застыла душа одинокая.
– Я знаю... У каждого так.

– Потом впереди словно искорка
Блеснула. И вот, как во сне,
Открылся в ночи мир сияющий.
Все внове, все дивно тут мне.

Играет негромкая музыка –
И радость несет, и покой.
Свет всюду. А тени отсутствуют.
И воздух прозрачный такой.

Подмешан к нему запах сладостный,
Как будто фиалки цветут.
Под вечер тот запах усилится?
– Ошиблись. Нет вечера тут.

– День сразу сменяется полночью?
– Ошиблись опять. Ночи нет.
– Но так и уснуть не получится,
Все время вокруг яркий свет.

– Пустое... Тут нету усталости –
Не нужен и сон потому.
Докучные чувства телесные
Нетленной душе ни к чему.

– Комочек туманный, бесформенный.
Плывут изнутри, не спеша,
Слова. Все так странно и призрачно.
– И этот комочек – душа.

– Ваш голос... Как будто из прошлого
Открылась нечаянно дверь.
А что, если прежде встречались мы?
– Не помню... Неважно теперь.

– А родом откуда вы будете?
– Забылось. Что толку гадать.
На дальней обочине памяти
Остались земные года.

Та жизнь лишь была подготовкою.
Вдаль тени былого уйдут,
Затянутся дымкой, увидите.
Там были в гостях. Дома – тут.

– И что же, нисходит беспамятство?
Неужто и это испить:
Все прошлое – милое, горькое –
Из памяти тусклой избыть?

– Не то, чтоб беспамятство полное.
Но вдруг обнажится тщета
Той жизни. Ничтожной покажется
Юдоли земной суета.

– Постойте, какая мелодия...
Ведь это же Моцарт?.. Да, да!
– Нет. Музыка эта над звездами,
Чаруя, звучала всегда.

А Моцарту просто честь выпала:
Услышать с небес – обрести
Разгадку гармоний божественных,
Их звуки в себе унести...

– И все, что теперь уготовано
Остылой душе, – обонять
Волшебные запахи райские
Да музыке чудной внимать?

– Не только. Вон видите: пятнышко
Над нами в зените стоит.
Тепло из себя благодатное,
Любовь неземную струит.

Там Он! И туда робко тянется
Душа – за молитвой вослед.
И каждое слово услышано,
И счастья огромнее нет.

– Вот это и есть цель конечная,
Последний предел и итог?
– Чего же еще можно большего
Желать, если вас слышит Бог?

– Да, верно... Остались желания
В той жизни. Пускай и жива –
Бессильна душа бестелесная,
Подвластны ей только слова.

А где-то – иной мир… Которому
Знакомы и стужа, и зной.
Где зло и добро, часто об руку,
Идут по дороге земной.

Пылает любовь там. И ненависть.
Там действовать людям дано!
А тут – полусон нескончаемый,
Недвижной душе все равно...

– Неправильно это, неправедно!
Но верю, Господь всеблагой
Простит ваши речи греховные.
Простит. Вы не первый такой.