Владимир Набоков - Трагедия господина Морна

Шаги…
Сюда идут… По галерее…

Живо!
Туши огни! В окно придется! Ах,
поторопись! Я не могу ни с кем
встречаться… Будь что будет… Что же взять-то?
да, пистолет… туши, туши… бумаги,
алмазы… так. Отпахивай! Скорее…
Плащ зацепился — стой! Готово! Прыгай!..

Никак возились тут… Горелым пахнет.
Стол не на месте… Эвона — корону
куды забросили. Тьфу… тьфу… Блести…
потру… Опять же и окошко настежь.
Не дело… Дай послушаю у двери.
(Сонно пересекает сцену и слушает.)
Спит сорванец… спит государь. Ведь пятый
часок, поди… Ох, Господи Исусе!
Вот так и ломит, так и ломит. Повар
совался с мазью, — говорит, попробуй,
помажь… Толкуй там… Очень нужно… Старость
не рожа на заборе… не замажешь…

Еще пальба у западных ворот
распахивает быстрые объятья,
чтоб подхватить — то душу, то напев,
то звон стекла… Еще дома дымятся,
горбатые развалины сената,
музей монет, музей знамен, музей
старинных изваяний… Мы устали…
Ночь напролет — работа, бури… Час
уже восьмой, должно быть… Вот так утро!
Сенат пылал, как факел… Мы устали,
запутались… Куда нас Тременс мчит?

Сквозной костяк облекся в плоть и в пламя.
Он ожил. Потирает руки. Черни
радушно отпирает погреба.
Любуется пожарами… Не знаю,
не знаю, братья, что замыслил он…
Третий мятежник
Не так, не так мы думали когда-то
отчизну осчастливить… Я жалею
бессонницы изгнанья…

Он безумен!
Он приказал летучие машины
сжечь на потеху пьяным! Но нашлись
герои неизвестные, схватились
за рычаги и вовремя…

Вот этот
приказ, что переписываю, страшен
своей игривостью тигриной…

Тише…
Вот зять его…

Блистательная весть!
В предместии веселая толпа
взорвала школу; ранцы и линейки
по площади рассыпаны; детей
погибло штучек триста. Очень Тременс
доволен.

Он… доволен! Братья, братья,
вы слышите? Доволен он!..

Ну, что ж,
я доложу вождю, что весть моя
не очень вас порадовала… Все,
все доложу!

Мы говорим, что Тременс
мудрее нас: он знает цель свою.
Как сказано в последней вашей оде,
он — гений.

Да. В грома моих напевов
достоин он войти. Однако… солнце…
в глазах рябит.

А вот — предатель Ганус!
Там, меж солдат, стоящих у ограды:
смеются. Пропустили. Вон идет
по тающему снегу.

Как он бледен!
Наш прежний друг неузнаваем! Все в нем
взгляд, губы сжатые, — как у святых,
написанных на стеклах… Говорят,
его жена сбежала…

Был любовник?

Нет, кажется.

По слухам, он однажды
вошел к жене, а на столе — записка,
что так и так, решила переехать
одна к родным… Клиян, что тут смешного?

Все доложу! Вы тут плетете сплетни,
как кумушки, а Тременс полагает,
что вы работаете… Там пожары,
их нужно раздувать, а вы… скажу,
все, все скажу…

А! Благородный Ганус…
Желанный Ганус… Мы вас ждали… рады…
пожалуйте…

Наш Ганус…

Здравствуй, Ганус…

Ты нас не узнаешь? Твоих друзей?
Четыре года… вместе… в ссылке…

Прочь,
наемники лукавого!.. Где Тременс?
Он звал меня.

Допрашивает. Скоро
сюда придет…

Да он не нужен мне.
Сам приглашал, и если… нет его…

Постойте, позову…

И мы пойдем…
Не так ли, братья? Что тут оставаться…

Да, столько дел…

Клиян, мы с вами!

Братья,
мне страшно…

Допишу я после…
Пойду…

Брат, брат, что совершаем мы…
Клиян и мятежники ушли. Ганус один.

…Здесь жил герой…

Спасибо, что пришел,
мой Ганус! Знаю, жизненной печалью
ты отуманен был. Едва ль заметил,
что с месяц — да, сегодня ровно месяц —
я обладаю пьяною страной.
Я звал тебя, чтоб ты сказал мне прямо,
чтоб объяснил… — но дай сперва счастливцу
поговорить о счастии своем!
Ты знаешь сам — всех лучше знаешь, Ганус, —
дня моего я ждал в бреду, в ознобе…
Мой день пришел — нежданно, как любовь!
Слух пламенем промчался, что в стране
нет короля… Когда и как исчез он,
кто задушил его, в какую ночь,
и как давно мертвец страною правил,
никто теперь не знает. Но народ
обмана не прощает: склеп — сенат —
злым топотом наполнился. Как пышно,
как строго умирали старики,
и как кричал — о, слаще страстной скрипки —
мальчишка, их воспитанник! Народ
мстил за обман, — я случай улучил,
чтоб полыхнуть, и понял, что напрасно
я выжидал так долго: короля
и вовсе не было, — одно преданье,
волшебное и властное! Очнувшись,
чернь ворвалась сюда, и только эхо
рассыпалось по мертвому дворцу!..

Ты звал меня.

Ты прав, давай о деле:
в тебе я, Ганус, угадал когда-то
мне родственную огненность; тебе
я одному все помыслы доверил.
Но ты был женщиной гоним; теперь
она ушла; я спрашиваю, Ганус,
в последний раз: что, помогать мне будешь?