Николай Агнивцев - Мои песенки

О, милый друг, хотя ты
Весь мир исколеси,
Все дамы грубоваты
В сравнении с Люси.

Она хрупка, как блюдце!
И, Боже упаси,—
Хоть к платью прикоснуться
Застенчивой Люси!

Все скажут, без изъятья,
Кого лишь не спроси,
Что Жанна Д'Арк в квадрате
Безгрешная Люси.

И быть бы ей в почете,
Когда бы в Сан-Суси
Не числился в пехоте
Сержантом сын Люси!

В стране, где измену карает кинжал,
Хранится в народе преданье,
Как где-то давно некий Паж вдруг застал
Принцессу во время купанья!

И вот, побоявшись попасть на глаза
Придворной какой-нибудь даме,
Он прыгнул в отчаянье, словно коза,
За черный обветренный камень.

Но сын Афродиты не мог нипочем
Снести положенья такого!
И стал черный камень прозрачным стеклом
Под взором Пажа молодого!

Для вас, о влюбленные, был мой рассказ!
И хоть было очень давно то,
Давайте за это еще лишний раз
Прославим малютку Эрота!

Где-то давно, друг от друга особо,
Жили да были три старых набоба.
Верили твердо они с давних пор,
Что, мол, спина — просто пыльный ковер.

Но как-то раз их раскаянье взяло!
И порешили они, для начала,
Так управлять, чтоб отныне вперед
В масле катался их добрый народ!

С этой целью сошлись на совете
Первый, второй и задумчивый третий…
И, опираясь десницею в лоб,
Молвил задумчиво первый набоб:

— Всею душой устремляясь к народу,
Я упраздняю плохую погоду,
Зонтик огромный воткну в небосвод,
Чтоб не чихал мой любезный народ!

Было торжественно слово второго:
— Я же для блага народа родного
Распоряжусь, comprenez vous, chaque jour [5] Comprenez vous, chaque jour (франц.) — понимаете, каждый день.
Делать пейзанам моим маникюр!

И в умилении каждый особо
Слушали третьего оба набоба:
— Я же для блага отчизны родной
Просто возьму и — уйду на покой!

Сам Папа мне свидетель,
Что на сто верст кругом
Известна добродетель
Мадам де Шавиньом!

Ей не страшно злоречье!
Белей чем снежный ком,
И реноме, и плечи
Мадам де Шавиньом!

И, словно ангелочки,
Вдаль тянутся гуськом
12 юных дочек
Мадам де Шавиньом!

И к этой строгой даме
Явился как-то раз
С фривольными мечтами
Приезжий ловелас!

Но был от пылкой страсти
Он сразу исцелен.
Когда в ответ на «Здрассте»
Она сказала: «Вон»!

Когда ж от нагоняя
Он бросился назад,
Добавила, вздыхая:
— Вон… Свечи ведь горят!

И вмиг погасли свечи!
И на сто верст кругом
Во тьме сверкнули плечи
Мадам де Шавиньом!

В монастырской тихой келье,
Позабывши о веселье
(Но за это во сто крат
Возвеличен Иисусом),
Над священным папирусом,
Наклонясь, сидел аббат:

Брат Антонио — каноник,
Муж ученый и законник,
Спасший силой Божьих слов
От погибельных привычек
49 еретичек
И 106 еретиков!

Но черны, как в печке вьюшки,
Подмигнув хитро друг дружке
И хихикнув злобно вслух.
Два лукавых дьяволенка
Сымитировали тонко
Пару самых лучших мух!

И под носом у аббата
Между строчками трактата
Сели для греховных дел…
И на этом папирусе
Повели себя во вкусе
Ста Боккаччьевых новелл!

И охваченный мечтами
Вспомнил вдруг о некой даме
Размечтавшийся аббат!..
И, без всяких апелляций.
В силу тех ассоциаций,
Был низвергнут прямо в ад:

Брат Антонио — каноник,
Муж ученый и законник,
Спасший силой Божьих слов
От погибельных привычек
49 еретичек
И 106 еретиков.

Месяц — гуляка ночной
Вышел гулять в поднебесье…
Тихой ночною порой
С шустрою звездной толпой
Любо ему куролесить…
Месяц — гуляка ночной —
Вышел гулять в поднебесье…

С пачками свечек, сквозь тьму,
Выбежав вмиг для проверки,
Сделали книксен ему
Звездные пансионерки…
Месяц же, ленью томим,
Вместо обычной работы
Стал вдруг рассказывать им —
Анекдоты!..

Если темной летней ночью
Вы увидите воочью,
Как с полночной выси дальней,
Впавши в обморок повальный,
Тихо падают без счета
Звездочки различные —
Это значит — анекдоты
Были неприличные!..

В старом замке за горою
Одинокий жил Кудесник.
Был «на ты» он с Сатаною.
— Так поется в старой песне.

Был особой он закваски:
Не любил он вкуса пудры
И не верил женской ласке,
Потому что был он мудрый!

Но без женской ласки, право,
Жизнь немного — хромонога!
Деньги, почести и слава Без любви?..
Да ну их к Богу!

И сидел он вечер каждый,
О взаимности тоскуя.
И задумал он однажды
Сделать женщину такую,

Чтоб она была душевно
Наподобие кристалла,
Не бранилась ежедневно
И не лгала! И не лгала!

И, склонясь к своим ретортам,
Сделал женщину Кудесник,
Ибо он «на ты» был с чертом!
— Так поется в старой песне!

И, чиста и непорочна,
Из реторты в результате
Вышла женщина!..
Ну точно
Лотос Ганга в женском платье.

И была она покорна,
Как прирученная лайка,
Как особенный, отборный
Черный негр из Танганайка!

И как будто по заказу
Все желанья исполняла!..
И не вскрикнула ни разу,
И ни разу не солгала…

Ровно через две недели
Вышел из дому кудесник
И… повесился на ели!
— Так поется в старой песне!

У короля был паж Леам —
Проныра — хоть куда!
146 прекрасных дам
Ему сказали: «Да!»

И в Сыропуст, и в Мясопуст
Его манили в тон:
146 прекрасных уст
В 146 сторон!

Не мог ни спать, ни пить, ни есть
Он в силу тех причин,
Ведь было дам 146,
А он-то был — один!

Так от зари и до зари
Свершал он свой вояж!
Недаром он, черт побери,
Средневековый паж!

Но как-то раз, в ночную тьму,
Темнее всех ночей,
Явились экстренно к нему
146 мужей!

И, распахнув плащи, все враз
Сказали: «Вот тебе,
О, паж Леам, прими от нас
146 бэбэ!»