Людмила Кулагина - Да будет день!

Клянусь!
В тебе не усомнюсь
Ни на мгновенье!
С тобой и жизни не боюсь,

И смерти дуновенья!
С тобой и в бедности была б
Богаче Крёза!
…Как луч среди еловых лап
Маячит грёза.

Я обожаю мир цветной,
Многоголосье звуков, красок,
Их пробуждение весной,
И мельтешенье чувств и масок.

И, наблюдая за собой,
Я погружаюсь вглубь движений
Души, и слышу там гобой,
И флейт, и нежных скрипок пенье.

Звучит души моей оркестр.
Кто дирижёр? Кто этот гений,
Что надо мной простёр свой перст,
Даря свое благословенье?

И неужель я влюблена?!
И неужели я любима?!
Смотрю на мир, пьяней вина,
Жемчужницею уязвимой.

Я – отблеск Ваших глаз.
Я – отзвук Ваших чувств.
Я – эхо Ваших фраз.
Я Вами быть учусь.

Но вот настанет день,
И я замечу вдруг,
Что мне идти к Вам лень.
И станет грустно, друг.

В огне страстей себя сжигая,
Ты говоришь, что это рок:
Тебе не даст и Ангел рая,
Скорей влечёт тебя порок.

И разве что, устав от муки,
Ты чувств захочешь чистоты.
Так за стеною флейты звуки,
Чуть внятные, вдруг слышишь ты.

Но обречён душою тёмной
Ты ночью видеть призрак дня,
И о другой со мною помнить,
А с нею вспоминать меня.

Ты хочешь в любви постоянства? —
Наивный, смешной человек,
Презрев времена и пространства,
Забыв, как твой короток век.

Лишаясь и сна и рассудка,
Ты ищешь любовь на земле,
Ты дуешь в волшебную дудку,
Ты Феникса видишь в золе.

В себе не всегда ты уверен,
Но ждёшь исключительных чувств.
Бываешь и лжив, и неверен. —
Любить у тебя ль научусь?..

Любовного жаждешь дурмана,
Но как мне об этом забыть:
Кто слишком боится обмана,
Тот разве умеет любить?..

Не верю в правду очевидцев,
Мне ложь влюблённых глаз милей,
Хоть с невозможным примириться
Пора б уже на склоне дней.

Его улыбка мне дороже
Чужих расчётливых речей,
Что так всегда на месть похожи,
За то, что он, как все, ничей.

А коль не врут, и тот, кто мил,
Играет то в любовь, то в ссору,
Найду достаточно я сил,
Чтоб аплодировать актёру.

Два мудрых мужа в роговой оправе
Затеяли сверхумный разговор.
Они о праве говорили и бесправье,
И тут же заключали договор.

В холодной комнате уюта не хватало.
Женьшеневый напиток не бодрил.
И на диване дама засыпала
В дыму – сосед её курил.

Пикируясь заумными словами
И теша самолюбие своё,
Они уже не думали о даме:
Зачем она? Чего—то, видно, ждёт?

К стене холодной прислоняясь спиною,
Мечтала дама, чтоб накинуть плед,
И чтоб сама она была иною,
И было то, чего на свете нет.

Но те мужи её не замечали.
Поэт был прав: всё горе – от ума.
От мудрости лишь множатся печали,
К тому ж и дама до сих пор одна.

Когда ты любишь сильно и надолго,
Пытаешься хоть след взаимности найти,
Приписывая сдержанность приличиям и долгу, —
Не видит сердце параллельности пути.

Серый жемчужный вечер.
Тянет дымком от костров.
Тают берёзы, как свечи.
Профиль твой тонок и строг.

Разве не рада ты встрече? —
Так равнодушно идёшь.
Тихо звучат твои речи.
Может, другого ты ждёшь?..

Тепла и нежности немного,
Войдя в твой дом, я попрошу.
Мне завтра предстоит дорога, —
Её давно в себе ношу.

Не жду я жалких обещаний,
Не надо вымученной лжи.
Ты, как обычно, на прощанье
На плечи руки положи.

И поцелуй уже прохладно.
Скажи: позванивай, пока.
Я на ходу отвечу: ладно,
Застыв на миг от холодка.

– Так выпьем за женщин, читающих
Не только романы бульварные!
За тонких, мужчин понимающих!
(Но в очередь – за вульгарными).

Напиши мне длинное письмо,
Я его до дырок зачитаю,
Для меня оно – как в свет окно,
Сквозь которое дней сумрак тает.

Скрась мне жизнь улыбкою своей,
Шуткой, речи милым оборотом.
Пух летит вослед мне с тополей,
И маячит грусть за поворотом.

Впереди лишь старость, что не мёд,
С горечью несбывшихся «хотела».
Осень жизни, словно птиц в полёт,
Душу мáнит сбросить тяжесть тела.

Что терять, оставив мир людей?
– Память обо всём, что прежде было?
Поиск смысла, нищету идей?
И об этом я почти забыла.

Одиночество сожмёт меня в комок,
Я под плед зароюсь на диване.
Напиши мне длинное письмо,
Для меня оно – как ключ к нирване.

Я себе запретила от боли любить.
Сколько можно огнём обольщаться?!
Нынче греет, чтоб завтра всё сжечь и сгубить,
И опять эта мука – прощаться.

Одиночество – вот неизбежный удел
Всех людей, что положен от века.
И в любови взаимной есть жёсткий предел
Совпадения душ человеков.

Есть у каждого личная боль и судьба,
И особо звучащие струны,
Есть мгновения мужества, страха, стыда,
И страданье, и смерть, и день Судный.

Но когда час пробьёт роковой отвечать,
Как избегну быть ввергнутой в муку,
Что не смела без страха любить и встречать
Со смиреньем и боль, и разлуку?..

Он для меня потерян навсегда.
И даже раньше, чем предполагала.
Когда сказал: конец, едва услышит «да».
И чувствам и мечтам пиши пропало.

Когда сказал, что увлекает пред—игра,
Что плод, трудом добытый, не прельщает,
Что завтрак хорошо бы получить с утра, —
Он до обеда верность обещает.

Но мне не трапеза нужна – любовь.
И я не путаю её с пищевареньем.
И рифма к ней, как ни банальна, – кровь.
И это кровь, действительно, а не варенье.

Люби за то, что просто есть.
Не за достоинства иль недостатки,
Не оттого, что посчитал за честь,
Не оттого, что дни твои несладки,

Не за надуманную роль,
Не из—за ревности иль мести,
Не за испытанную боль
И не за то, что будем вместе.

Не испить эту горечи чашу до дна!
Я приду к тебе, чтобы увидеть,
Как улыбка твоя холодна,
И как больно ты можешь обидеть.