Владислав Дорофеев - Вечерник

Дорофеевское «…от совести сопит Россия» до сих пор звучит у меня в ушах, хотя прошло уже 25 лет. Она – Россия – по-прежнему «сопит» в его текстах, по-прежнему пытается вырваться из заколдованного мира, в который попала не по воле случая, не за капризы или грехи свои, а по воле или попущению Божьему. Думается, чтобы нам, грешным не сладко спалось и елось, а много нами думалось и творилось.

Примером такого аскетического образа творчества и, думаю, жизни мне представляется поприще Влада Дорофеева, которого смею называть своим другом, и дружбой с которым горжусь. Надеюсь, что этот крейсер вытащит и меня из прибрежного болота и отправит в далекое и счастливое плавание. У него хватит сил и мощности заставить нас – друзей его – «сопеть от совести».

Особенно люблю его очерки. Дорофеев классный журналист, но еще более классный прозаик. Его зарисовки, повести, роман «Смерть в Висбадене…» – образец изящества, воистину искусства – словесного и драматургического. Особенностью речи Владислава выступает его способность говорить одновременно просто и пафосно – это качество уникально, поскольку редкому писателю удается говорить о главном просто и не пошло, но и не ерничать, скрывая свою патетическую беспомощность.

Поколение. Вот ключ к слову В. Дорофеева. Зная его боль и влюбленность, ощущая его ностальгию (именно так!) при живой и современной России, узнавая в его вещах и словах нежную интонацию «восьмидесятых», понимаешь всю трагичность и ясность судьбы нашего поколения. Нет, никак не потерянного! Наоборот – сверхактивного, и порой губительно легкомысленного с опасными вещами.

Поколение, совесть, творчество, Бог – это все из Дорофеева. Но и – дети, супруга, работа, ремесло. Это тоже из него.

Так и живем: между Богом и ремеслом.

Юрий Макусинский

Есть проблема, давно и всерьез мучающая меня. Сам я не нахожу ответа на важный вопрос, а того ответа, который мог бы получить от посвященных и уверенных людей, боюсь.

Речь идет о взаимоотношениях творца с Творцом, не мало не много.

Суть дела простая: всякий художник, создавая свой мир (а именно этим и занимается любой, даже средних способностей артист), вступает в конкуренцию с Тем, Кто создал мир сей, существующий от века. Конкуренция эта, безусловно, есть тяжкий грех. Избыть его возможно, только остановив, убив талант, дар Божий – а это тоже грех. Выхода я не нахожу…

Из чего, впрочем, не следует, что выхода нет.

Стихи Владислава Дорофеева указывают если не сам выход, то направление выхода. В них совмещается поэтическое чувство и смирение, что может показаться невозможным, однако же достигнуто. В них творческая сила обращена на служение силе высшей, и результат оказался достойным такого союза – не утратив отпущенного автору поэтического качества, стихотворения приобрели качества молитв. Поэт сумел изжить из своих сочинений многим современным поэтическим текстам присущие самолюбование, суетливое кокетство, игру в слова и смыслы. Получилось честно – а потому трогательно, и полезно душе. «Я по комнате твердо и честно, //От стола до ребенка пройду, //От иконы до судного места – //Только слог или шаг в высоту». Счастлив автор, которому дано говорить так просто и значительно, как говорили авторы в давно ушедшие благие времена.

Александр Кабаков

Кульнев – генерал-майор Яков Петрович Кульнев, погиб в Отечественной войне 1812 г., прославился разгромом французского корпуса маршала Удино (N. Ch. Oudinot) при Клястицах; в войне со шведами 1808-09 гг., совершив сумасшедший переход по льду Ботанического залива и зайдя в тыл противника, предопределил поражение шведской армии; известно, что Кульнев держал на руках четырехлетнего Рунеберга.

Сайма (швед. Saima) – озеро на юго-востоке Финляндии.

Лемо (Lemo) – река к югу от Або, где 19–20 июня 1808 г. состоялась битва между шведской и русской армиями.

При Гогланде (Hogland) – остров в Финском заливе, к югу от Котки, где 17 июля 1788 г. шведский флот под командованием герцога Карла выстоял в сражении против русского флота.