Мария Протасова - Сборник стихов

Что за ними эти ивы гнутся

И луна летит за клином вслед

День придет и журавли вернутся

Лучше и вернее птицы нет…

Над холодной сумрачной равниной

Обойденной радостью земли

Серый клин тянулся журавлиный

В теплый край летели журавли

Для золота парчи и кошельков

Поет труба Сальери золотая

Но спят вповалку пятьдесят веков

Их не тревожит музыка витая

Их не разбудит высохший смычок

Рыдающий над скрипкой, как над гробом

Антонио Сальери – дурачок

При жизни слыл счастливчиком и снобом

Под рейнское звучал и под шабли

И ублажать, и развлекать умея

А мимо проплывали корабли

Под флагом несчастливца Амадея

Их брали боги трепетно за гриф

И проводили пальцами по вантам

И дул концерт, и выносил на риф

И армии сдавались дилетантам

А дурачку казался свет не мил

И быт постыл в роскошном интерьере

Ах, если б друг его не отравил

То был бы жив Антонио Сальери!

И снились ему почести в веках

Как будто он имел над ними силу

И похороны в рваных башмаках

В просторную, но общую могилу

Как корчился под собственной пятой

Как зависти раскачивал качели!

Как плакал он над черной пустотой

В фанерном погребке виолончели!

Как был красив – на палубе земли,

В камзоле водевильного злодея!…

А мимо проплывали корабли

Под флагом несчастливца Амадея

Смотри – они как ангелы парят

И солнцем, словно золотом, облиты

Сальери больше нет – он принял яд

А Моцарт жив. И паруса раскрыты.

Я видела Вас на старинных картинах

В тяжелых объятиях рам

Столетия гордая бледность светила

Царям и ворам

Смотрела зеленая тинная бездна

Им прямо в лицо

За окнами небо стояло железным

Живым мертвецом

Что истины Вам? Что осенние листья?

Что дерзость луны?

Неправда, что чьей-то вы созданы кистью

Под пламенем этой свечи колонковой

(На тысячи свеч!)

Душа, одолевшая плоти оковы,

Мир сбросила с плеч

Пусть врут, что цветы на картинах не пахнут! -

Сто жизней пройдут

Но снова точеные руки на бархат

Как снег упадут

И снова – гонимая огненным гладом

По смертной тропе

Я буду искать Вас – и сердцем, и взглядом

В случайной толпе.

Подругам

Когда моя чернильная душа

Втекала в полночь, едкую как поташ

И рифмы с острия карандаша

Срывались, как пощечины наотмашь

А по утру осенняя пьета

Гасила боль, мечты и канделябры

Я к вам плыла, как в чреве у кита

И окна оттопыривали жабры

Но осушала мой поток беда

Меня влекли прокуренные ветры

В падение, где счет не на года

А метры

Нам место здесь – в надрыве двух стихий

Где всласть плывется и легко парится

Где жизнь, и смерть, и небо, и стихи

И никогда, ничто не повторится

Вдали от городской жары

От черных крыш и шпал

Таскает волны за вихры

Голубоглазый шквал

Насильно строит их в ряды

И гонит на таран

Туда, где в рот набрав воды,

Спит желтый океан

Где острова и корабли

Стоят у входа в рай

Где жизнь, шагнув за край земли

Не держится за край

Где спит, пока волна в пути

Всё, что умеет спать

Где больше, чем до девяти

Не принято считать

Где каждый след уйдёт в песок

Где каждый миг – лови

Где все мы лишь на волосок

От смерти и любви

Снега уйдут, останется земля

Она всегда, в итоге, остается

И закипит под килем корабля

То, что пока еще зимой зовется

И человек уйдёт – настанет срок

И полетит над всем, что он оставил

Как белый ангел между черных строк

Сведенных скучной судорогой правил

Всё для него – вода, душа, полёт,

Всё – высота, течение и воля!

И человека горе не найдет

Как зиму, растворившуюся в море

И человека детством встретят сны

Где живы будут все и все – любимы

Но снег лежит, и зимы холодны

И каждый раз как жизнь неповторимы

Вождь дремал под пушечную дрожь

Зыбкий день катился к эпилогу

Натиск наступающих похож

Был на подступавшую изжогу

Леденело небо от дождя

Тонкого и острого как бритва

И подагра мучила вождя

Больше, чем проигранная битва

Под холмом солдатские стада

Шли на смерть, покорные как овцы

Побеждали сильных – как всегда

Слабые, но хитрые торговцы

Наступали как девятый вал

По часам – не поздно и не рано

Но тирана вечер волновал

Больше, чем падение тирана

Заходило солнце. Ветер пах

Кровью свежескошенного сена

Полководца донимал не страх -

Женщины единственной измена

Так, начавшись, обрывался век

Дробью боевого барабана

И сквозила скука из под век

Скуку презиравшего тирана

Я верю в человека без затей

Семейного. Растящего детей

Гораздого на честные уловки

На нём одном и держится земля

Ведь там, где мне мерещится петля

Он видит пользу бельевой веревки

Свободный, как правительство Виши

От вздорного диктаторства души

Он на бумаге выглядит избито

Но, будучи умней таких, как я

Он презирает тайны бытия

И постигает парадоксы быта

О, как же я завидую ему -

Влачащему набитую суму

За наглухо застегнутые двери!

И вечности, играющей с листа

О том, что жизнь безвидна и пуста

Из-за него, безумная, не верю.

Как птенец, отбившийся от стаи -

Каждому и жертва и улов -

Укрывалась истина простая

В пышных кронах бесполезных слов

От сетей, от золоченых клеток

Летом берегла ее листва

Но когда заканчивалось лето

Опадали глупые слова

Красные и желтые летели

В черные объятия земли

А потом шершавые метели

Лес куда-то под руки вели

Мир был строг, и холоден, и светел

Бел и свеж как чистое бельё

И никто сначала не заметил

В небесах отсутствия её

Только ветер плакал от бессилья

Зиму и охотников коря -

Все, что пело и имело крылья

Улетело в дальние края.

Изгиб реки, поселок, пристань

Копеечная старина

Здесь за последние лет триста

Не изменилось ни хрена

По вторникам завозят водку

По воскресеньям ходят в храм

И жизнь здесь кажется короткой

Одним столичным докторам

Здесь, невзирая на погоду

По средам толстый пароход

Опять в одну и ту же воду

Зеленой заводи войдет

Здесь лень врывается без стука

Густая, словно русский дух

И спросом пользуется скука -

Как средство лучшее от мух

Елене Орловой – на край света

В нас стреляет не целясь

Наугад и убой

Сумасшедшая прелесть

Жизни как таковой

Сердце держит на мушке

От весны до весны -

В этом тире игрушки