Феликс Кривин - Круги на песке

Не может жить земля без гения
Ни год, ни день, ни полчаса,
Его высокие стремления —
Ее земные небеса.

Без гения темно и страшно ей,
Вокруг такая пустота…
Когда скончался Микеланджело,
Увяли краски и цвета.

И солнце в небе, еле тлея,
Жалело для земли огня…
Но Галилео Галилею
Уже исполнилось три дня.

Стал Четырнадцатый Сорок первым,
Посолиднел, вошел в лета.
И не стало поэта Лермонтова,
Там, где Лермонтов был, — пустота.
Незначительное перемещение:
Цифра задняя вышла вперед…
Может, смерть — это то же рождение,
Но прочитанное наоборот?
Одноглазо в живое тычется
Пистолет, начиненный свинцом.
Сорок первый,
Бывший Четырнадцатый,
Был началом,
А стал концом.
Был рассветом,
А стал затмением.
Цифры те же, а сам — не тот,
Из счастливого года рождения
Перекроенный смертный год.
А какой еще болью вырвется,
Горем выльется
Век спустя,
В Сорок первом,
Как и в Четырнадцатом:
— Там, где жизнь была,
Пустота!

Все немощное отмирает,
Едва вступает с жизнью в спор.
Природа лучших отбирает —
Таков естественный отбор.

И хоть один бы выпал случай,
Когда б, всесильная, сама
Она уничтожала лучших, —
Природа не сошла с ума.

Но есть отбор иного рода,
Ей непонятного.
Увы!
Свои примеры у природы,
У человечества — свои.

О человечество, ты жизни прожигало,
Не прогорая в мотовстве своем.
В тот самый год,
Когда горела Жанна,
Родился твой неистовый Вийон.

И ты все новых гениев рождало,
Владеющих и шпагой, и пером:
В тот самый год,
Когда горел Джордано,
Родился твой беспечный Кальдерон.

И он-то смог дойти до самой сути
В комическом творении своем:
«С любовью, —
Кальдерон сказал, —
Не шутят».

Не шутят ни с любовью,
Ни с огнем.

Нас безрассудство часто тянет вглубь,
А здравый смысл привязывает к берегу:
— Не открывай Америку, Колумб!
Ну посуди: зачем тебе Америка?

О здравый смысл, испытанный стократ,
Он все понять и объяснить умеет:
— Не слишком философствуй, брат Сократ,
Ты умный человек, но будь умнее.

И как ни бейся, сердцем ни болей,
Но здравый смысл всегда прикажет сердцу:
— Побереги здоровье, Галилей,
Не нам судить, чему и как вертеться.

…На сладкое мы ели виноград.
И, от еды и мыслей тяжелея,
Какой-то захмелевший Несократ
За пуговицу брал Негалилея.

Рассказывал Негоголь анекдот,
И, без труда переходя на прозу,
Небайрон или даже Небальмонт
Вбивал какой-то тезис в Неспинозу.

Но, как всегда, великолепно груб,
Нецицерона хлопнув по затылку,
Всех заглушил бывалый Неколумб:
— Отставить споры! — И открыл бутылку.

Память человечества — огромная страна,
Населенная людьми и жившими, и не жившими.
Чтобы жить в памяти, необязательно жить на самом деле
Печорин и Гамлет не жили, а в памяти вон как живут!
А другой и жил, и долго жил, а в памяти его не отыщешь.
Чтобы жить в памяти, нужно иметь свое собственное,
запоминающееся лицо, которое ни с каким другим
лицом спутать невозможно.
Память человечества перенаселена, и она не потерпит стандартных лиц.
Нестандартность,
Которая живущим укорачивает жизнь,
Живущим в памяти ее удлиняет.

Войдите в положение Париса:
Он выбирает все же из богинь.
У них и стан стройнее кипариса,
И воспитанье — не в пример другим.
Ну, словом, все богини в лучшем виде.
Парис не хочет никого обидеть,
Он очень мягкий человек, Парис.
И, пользуясь своей судейской властью,
Он разрезает яблоко на части
И всем троим вручает первый приз.
«Ну, вы видали этого кретина? —
Вскричала возмущенная Афина. —
Он у меня отрезал два куска!»
«Нет, у меня… Ну, парень, погоди ты!» —
Сердито пригрозила Афродита,
На остальных взирая свысока.
А Гера, настоящая мегера,
Металась, как пантера по вольеру,
Грозя сослать Париса на галеры,
Суля ему холеру и чуму.
А он не знал, за что такая участь.
И он стоял, казня себя и мучась
И вопрошая небо:
«Почему?»

Не беда, что Янус был двулик,
В общем-то он жизнь достойно прожил.
Пусть он был одним лицом ничтожен,
Но зато другим лицом — велик.
Пусть в одном лице он был пройдоха,
Но в другом бесхитростно правдив.
Пусть с людьми бывал несправедлив,
Но с начальством вел себя неплохо.
Можно заявить авторитетно:
Не беда, что Янус был двулик.
Для того, кто к Янусу привык,
Это было даже незаметно.
Разве что порой случится грех,
И сдержаться Янус не сумеет:
Побледнеет, глядя снизу вверх,
Глядя сверху вниз — побагровеет.
Был он тих, зато бывал и лих,
Если ж то и это подытожить, —
Не беда, что Янус был двулик,
В среднем он считается хорошим.

Простак, Убийца и Король,
Играя без подсказки,
Со временем входили в роль
И привыкали к маске.

И даже кончив свой спектакль
И сняв колпак бумажный,
Держался простаком Простак,
Убийца крови жаждал.

Скупец копил, транжирил Мот,
Обжора плотно ужинал,
Любовник все никак не мог
Вернуться к роли мужа.

И не поймешь в конце концов:
Где правда, а где сказка.
Где настоящее лицо,
А где всего лишь маска.

Даже в самом что ни есть
Необычном
Совершается обычный
Процесс:
Был когда-то Мальчик-с-Пальчик
С-Мизинчик,
Ну а нынче —
С-Указательный Перст.
Хорошо это?
А может быть, плохо?
Понапрасну кличет рыбку рыбак..
Царь Горох,
Что был когда-то с горохом,
Основательно сидит на бобах.

Не так-то просто, проходя по городу,
Увидеть человека в полный рост:
Где великаны опускают голову,
Там лилипуты задирают нос.