Иван Елагин - Собрание Сочинений в двух томах. Том Первый. Стихотворения

Лунным сиянием взмылен,
Кричал романтический филин.

Вернее, была витрина
И чучело филина пыльное, дымнолохматое
Средь рухляди всякой старинной.
Сиянье неоновой трубки голубоватое, матовое.

Крики. Свистки.
Луна-маскировщица.
И толпа на куски
Растерзала злодея у лавки старьёвщика.

…Кусок окровавленный
Уволок сверхпрославленный
Фильмовой постановщик,
Поставщик поножовщин!

А ногу отгрыз хореограф.
Он даже от радости плакал.
Из дел, исключительно мокрых,
Он ставил балетный спектакль!

А прозаик кровью налился,
Человечины налопался, —
Влез путем психоанализа
В суть злодеевского комплекса!

И кусок в полпуда весом
Драматург урвал для пьесы!

Вместо старых действий
(Для чего считать их?)
Пьеса в трех убийствах
И в шести кроватях.

Тема-то какая!
«Кокаин и Каин».

Вгрызались в месиво пунцовое,
Над трупом чуть не подрались,
И вот последним кость берцовую
В зубах уносит журналист!

Но ни в одной строке
Ни слова о старике.

В свете современности
И научных книг
Не представляет ценности
Удушенный старик!

А ему того и надо,
Раз баллада, так баллада,
И ко всем этим сволочам
Он является по ночам.

Подберется тихо сзади
И огреет по крестцу!
Разрешается в балладе
Развлекаться мертвецу.

Проходил я через зал, через зал.
Я поэт и фантазёр, фантазёр.
Подошел я к режиссёру и сказал:
— Уходи и не мешай мне, режиссёр!

Только знаю — не уйдёт, не уйдёт.
Он стоит и говорит, говорит.
— Лучше руку ты протягивай вперёд,
Принимай-ка поторжественнее вид!

Сколько раз мне повторять, повторять:
Мне не нужен твой урок, твой урок.
Но мне слышится опять и опять
Режиссёрский говорок, говорок:

— В этом месте нажимай, нажимай!
Без нажима не проймёшь, не проймёшь!
Я послушался — хватил через край,
И стихи я загубил ни за грош!

Пусть у каждого дорога своя,
Дайте каждому полет и простор!
Отвяжись ты, отвяжись от меня,
Не мешай мне, не мешай, режиссер!

Но он где-то возле стен, возле стен
Продолжает тарахтеть, тарахтеть,
И в квадратики его мизансцен
Попадаю я, как перепел в сеть.

Был когда-то я удал-разудал,
По колено были все мне моря,
Но я чувствую, что куклою стал,
Кто-то дергает за нитку меня.

В один голос недрузья и друзья
Утешают: «Ничего, ничего,
В том и выразилась драма твоя,
Что игралась в постановке его!»

Чучелом в огороде
Стою, набитый трухой.
Я — человек в переводе,
И перевод плохой.

Сколько я раз, бывало,
Сам себе повторял:
— Ближе к оригиналу! —
А где он, оригинал?

Оригинал видали, –
Свидетели говорят, —
В Киеве на вокзале,
Десятилетья назад.

Кругом грохотал повальный
Артиллерийский гул.
В зеркале вокзальном
Оригинал потонул.

Ворошить не хочется
Давние дела.
Наспех судьба-переводчица
Перевела-наврала.

Я живу на расстоянии
От страны моей студеной.
Я живу — на заикание
С языка переведенный.

И живу я в переводе
С неустройства на уют.
У меня на стол по моде
Со свечами подают.

И внутри моей машины
Мягкие сидения.
Я переведен на шины
С пешего хождения.

Без особого урона
Мой испуг переведён
С лозунгового жаргона
На рекламный жаргон.

Точно бред политбесед,
Распродаж ажиотаж!
Пунцовею, разогрет,
В пот меня кидает аж!

В оригинале — откровенье,
А в переводе — подражанье,
В оригинале — вдохновенье,
А в переводе — прилежанье!

В оригинале — на восходе,
И на закате — в переводе!

И по прямой — в оригинале,
А в переводе — по спирали!

И я волшебник по природе,
А литератор — в переводе,

В оригинале я — на взводе,
Навеселе в оригинале,
А на режиме в переводе,
И переводу до вина ли?

Скользило время еле слышным,
А стало звонче междометья,
В оригинале — двадцать с лишним,
А в переводе — полстолетья!

Стих отгремел последний —
И над Россией
Стоит он —
Двадцатидвухлетний,
Стоит красивый!
Стоит бронзовый,
Стоит каменный,
И небо над ним
Розовой храминой!

Был бы памятник, а найдутся
Голуби и вольнодумцы!

Руки в карманы сунувши,
Глаза подымая вверх,
Читают сердитые юноши
Стихи про атомный век,
Про атомный, про урановый
Читают, сердца протаранивая!

Гневные, запальчивые
Девочки и мальчики
Выходят, как на подмостки,
А сверху над головой
Памятник-Маяковский
Слушает, как живой.

От стихов в столетьи атомном
С ног диктаторы не валятся,
Но когда-то и на мамонтов
Выходили люди с палицей!

Клыкастых мамонтов
Косматые массивы—
Кому они ныне памятны?
А люди и ныне живы!

Девочки в скромном ситчике,
В открытых рубашках мальчики
Вот они, — динамитчики,
Перовские, Кибальчичи.

Восторженные девчата,
Поэты неряшливые—
Вот — взрывчатка
Самая страшная!

В кабинетах и президиумах
Облысевшие держиморды —
Видимо-вас-невидимо
Расселось балластом мёртвым!

А солнце проглядывает,
Рассвет дымит!
Это под вас подкладывают
Мальчики — динамит!

Ходят парни, увешаны бляхами.
Ходят девки в штанах раструбом.
И на шеях болтаются, брякая,
Амулеты с акульим зубом.

Грозные лица пророков,
Лица марий магдалин.
Но в сердцах не шумит у них вереск долин,
А гремит
Динамит
И пироксилин.

Эх! Поднять бы на воздух
Купол со знаменем в звёздах!

Эх! Разнести бы в куски
Всё от доски до доски!

Чтобы в зареве багряном
Зубья высились руин.
ЛСД.
Марихуана.
Кокаин.
И героин.

А у папенек, а у маменек
По десять домов каменных!

В банках тыщи,
Порядок заведенный,
И океаны скучищи
За каждой тарелкой обеденной.

И на папаш
Дети глядят брезгливо:
Дескать, родитель наш
Пышно созрел для взрыва.