Иван Елагин - Собрание Сочинений в двух томах. Том Первый. Стихотворения

Вот он, современниками съеденный,
У дивана расстелил газетины,
Револьвер рывком последним сгрёб —
И пускает лежа пулю в лоб.

Вот он, удостоенный за книжку
Звания народного врага,
Валится под лагерною вышкой
Доходягой на снега.

Господи, пошли нам долю лучшую,
Только я прошу Тебя сперва:
Не забудь отнять у нас при случае
Авторские страшные права.

Еще жив человек,
Расстрелявший отца моего
Летом в Киеве, в тридцать восьмом.

Вероятно, на пенсию вышел.
Живет на покое
И дело привычное бросил.

Ну, а если он умер, —
Наверное, жив человек,
Что пред самым расстрелом
Толстой
Проволокою
Закручивал
Руки
Отцу моему
За спиной.

Верно, тоже на пенсию вышел.

А если он умер,
То, наверное, жив человек,
Что пытал на допросах отца.

Этот, верно, на очень хорошую пенсию вышел.

Может быть, конвоир еще жив,
Что отца выводил на расстрел.

Если б я захотел,
Я на родину мог бы вернуться.

Я слышал,
Что все эти люди
Простили меня.

От житейских толчков
Защищая бока,
Я в бюро двойников
Заказал двойника.

Кто-то кнопку нажал
На сигнальной доске,
Розоватый накал
Засиял в волоске,

Замигали огни,
Засветились щитки,
Ураган трескотни,
И свистки, и звонки —

Но уже через миг
Улеглась трескотня,
И стоит мой двойник
И глядит на меня.

Тот же нос, тот же рот,
Тот же лоб, та же плешь,
Так же руку даёт,
Все движения те ж.

Он пойдет в институт,
И он сядет за стол,
А студенты придут —
Он поставит им кол.

Он приедет домой
Обозлён, раздражён,
И с моею женой
Будет ссориться он.

Будет ездить в метро,
Будет есть, будет пить,
На помойку ведро
Будет он выносить.

Ну, а я между тем
Заживу, как паша,
Не печалясь ничем,
Никуда не спеша.

Я себя охраню
От врагов и друзей,
И я печень мою
Завещаю в музей.

Не оставят на ней
Ни малейших следов
Огорчения дней
И печали годов.

Вышла такая гадость —
Прямо ругаться хочется:
Я позабыл свой адрес.
Забыл свое имя и отчество.

И, озираясь гибло,
Города не узнаю.
Видно, вконец отшибло
Бедную память мою.

А может быть, где-то рядом,
Стоит мне сделать шаг —
И за бетонным фасадом
Отыщется мой очаг.

Как памятник на граните —
Величественно-мастит, —
Порядка стоит блюститель,
И бляха на нем блестит.

И я говорю: «Начальник,
Я в толк никак не возьму…»
Я о делах печальных
Рассказываю ему.

— Нет у меня покоя,
Жив из последних сил
С тех пор, как забыл я, кто я,
Как имя свое забыл.

Но не забыл, не забуду
Квартиры моей уют.
Стены ее повсюду
Передо мной встают.

В мешке из красного шёлка
Расхаживает жена,
Глиняная на полку
Лампа водружена,

И только войдешь — в гостиной,
Сразу наискосок,
Известнейшая картина —
Копия Пикассо.

Шкаф с дорогим сервизом
По-модному застеклён.
Радио. Телевизор.
Кресло. Магнитофон.

Просьбе моей мгновенно
Блюститель порядка внял:
Взял — и переднюю стену
Огромного дома снял.

Открылись квартиры-дыры —
И я возопил в тоске:
Глядит из каждой квартиры
Женщина в красном мешке.

Одной и той же картины
Торчит отовсюду кусок!
Свисает из каждой гостиной
Копия Пикассо.

И всюду — сверху и снизу,
Сбоку, со всех сторон —
Радио. Телевизор.
Кресло. Магнитофон.

Я с криком бегу по спальням
От этажа к этажу
И женщинам всем нахально
Прямо в глаза гляжу.

Но всем этим красным тёткам
Вовсе я незнаком…
И вот я уже за решёткой
С тяжеловесным замком.

Жена, ты меня не сыщешь —
Будешь искать без конца:
Здесь одиночек тыщи,
Все — одного образца.

Тут каждый из нас на досках
Перед столом сидит.
На каждом — фланель в полоску.
Наголо каждый обрит.

А вдруг и за гробом тоже
Не свидимся мы с тобой?
Я слышал, что души схожи
С дымкою голубой.

На что мне в безликом дыме
Безликое бытие?
Отдайте мне имя, имя,
Отдайте мне имя мое!

Осень. В воздухе пахнет горелым.
Кто-то листья, наверное, жжёт.
Плыть деревьям — моим каравеллам —
В новый свет, в новый снег, в Новый Год.

Синеватого неба обломки
Колыхаются над головой.
Листья, как при замедленной съёмке,
С веток наземь текут по кривой.

Что ж! нам правду сказали, пожалуй,
Что красна даже смерть на миру.
Покружись, мое сердце, побалуй,
Покрасуйся и сгинь на ветру.

Слышно, как далеко вагонетки
У портовых причалов скрипят.
Вместе с небом качаются ветки.
Листозвон. Листолет. Листопад.

Операционный стол.
Операционный зал.
Лежу совершенно гол.
Кто-то меня связал.

И надо мною юрко
Орудуют два хирурга.

А над халатами, марлей, ватой —
Лампы в три обхвата,
Как световые залпы
Сквозь снеговые Альпы.

И у меня под скальпом
Уже шевелится скальпель.

А в операционном зале
Еще нескольких привязали.

Ампутация памяти.
За пластом удаляют пласт.
Говорят, что в душевном орнаменте
Память — ненужный балласт.

И хозяйничая после
В опустелых черепах —
Насуют идей о пользе
Разведенья черепах!

Возвращусь я из больницы —
Черепаха мне приснится!

Был когда-то Микеланджело.
(Вырезали. Зажило.)
Пушкин. Бах.
(Зажило, как у собак!)

Мы теперь попахиваем
Супом черепаховым!

До чего же легко мне!
Ни разлук, ни могил!
Целовался с кем — не помню,
Где родился — позабыл.

Никаких душевных трещин!
Безопасен я для женщин:

Ни малейшего риска!
Не умен, не блестящ,
Даже можете в химчистку
Отдавать меня, как плащ!

Я теперь живу в комфорте,
Точно взятый напрокат,
Изготовленный в реторте
Человекофабрикат.

Продавец:
Ах, не извольте беспокоиться!
У нас товары все в порядке.
Вот в этой комнате — достоинства,
А в следующей — недостатки.
Направо — страсти, слева — нежности,
А прямо — отделенье внешности:
Осанки, выправки, походки —
Товар необычайно ходкий.
Вверху — неведеньем и опытом
Торгуем в розницу и оптом;
Внизу — беспутства и бесстыдства,
Там день и ночь народ толпится.
Для тех, кто нажили богатства, —
Есть спесь, чтобы другим пугаться,
А кто, к примеру, обанкротясь —
Для тех у нас в запасе кротость.
Вы из какой хотите области?
Вас, может быть, пленяют доблести?
А впрочем, склонны те, кто холосты,
Всё больше на предмет весёлости?!