Хаким Фирдоуси - Шах-наме

Гульнар сказала: «Здесь я не останусь,
Пока дышу, с тобою не расстанусь!»

И слезы падали из нежных глаз,
Как вслед алмазу огненный алмаз.

Ответил Ардашир: «Доверься богу!
Мы завтра тайно двинемся в дорогу».

Гульнар обратно во дворец ушла,
В слезах остаток ночи провела.

Когда земля от солнца пожелтела
И тень лиловой ночи отлетела,

Смятеньем нетерпения горя,
Гульнар открыла дверь казны царя.

Взяла алмазы, жемчуга и лалы,
Динаров золотых запас немалый.

И всю добычу, полная надежд,
Зашила в складки собственных одежд.

Вот ночь настала, полная тревоги…
Шах Ардаван заснул в своем чертоге.

Гульнар во тьму порхнула, как стрела,
Добычу Ардаширу принесла.

Сидел он с полной чашей, не печалясь,
Вокруг же слуги пьяные валялись.

И, радостный, он встал навстречу ей,
Из стойла вывел резвых двух коней.

Увидев золото в руках у ней
И лалы, жарких угольев красней,

Он налитую чашу отодвинул.
На головы коней узды накинул.

Сел на коня, он, в шлеме и броне,
Повесив меч надежный на ремне.

Гульнар вскочила на коня другого,
И выехали, не сказав ни слова.

С подругой милой поскакал он в Парс,
Как на свободу вырвавшийся барс.

Так было: без невольницы своей
Шах Ардаван своих не мыслил дней.

Чуть голову с подушек подымал он,
Гульнар свою с любовью обнимал он.

Настало утро; встать царю пора —
Но нет Гульнар на ложе, как вчера.

Рабыни нет. Вскочил, рассвирепел он.
Подать воды, подать халат велел он.

А сонм вельмож уже в дверях стоял,
Украшен был престол и тронный зал.

Вазир великий перед ним явился,
Подобострастно перед ним склонился

И доложил: «О шах, вселенной свет!
Тут все князья явились на совет».

И крикнул шах: «Эй слуги, что случилось,
Что к нам Гульнар сегодня не явилась?

Обижена иль чем занемогла,
Что появиться нынче не смогла?»

Тут шаху главный доложил дабир:
«Сбежал сегодня ночью Ардашир.

И гордость стойла славного царева
Угнал он — Серого и Вороного».

Догадка сердце шаха, как кинжал,
Пронзила: «Раб сбежал — Гульнар украл!»

В нем древний дух суровый пробудился.
Он шлем надел, в кольчугу облачился,

Пошел он с войском грозных удальцов,
Все на пути огнем спалить готов.

Летел как ветер, полн ожесточенья,
Пока не въехал в некое селенье.

Спросил у жителей, у пастухов:
«Не проскакали ль двое беглецов?

Не проезжали ль рано на рассвете
Два всадника через угодья эти?»

А те: «Промчались двое тут селом
На сером скакуне и вороном.

Вослед им тур понесся, пыль взметая,
Рогами золочеными блистая».

И царь сказал дастуру: «То — они!
Но этот тур что значит? Объясни».

Дастур ответил: «Это знак великий,
Что будет в мире Ардашир владыкой.

То — фарр его. Ты знаменье почти,
Напрасную погоню прекрати!»

Царь промолчал, советнику не внял он.
Дав людям отдых, дальше поскакал он.

Летело войско, словно ураган,
А впереди — с вазиром Ардаван.

Но Ардашир с Гульнар не отдыхали;
Они, как вихрь, все дальше улетали.

И кто догонит, кто в петлю возьмет
Того, кому защита — небосвод?

А беглецы от жажды истомились
И в роще у ручья остановились.

И Ардашир сказал своей Гульнар:
«Нас мучит жажда и полдневный жар,

Из силы выбились и мы и кони,
И далеко ушли мы от погони.

Здесь, у ручья, мы силы подкрепим;
Час отдохнем и дальше полетим».

В поту, как солнце, щеки их блистали,
Когда они к потоку подскакали.

Чуть Ардашир хотел сойти с коня,
Два мужа подошли — светлее дня.

И молвили они: «Спеши! Не время
Бросать поводья и оставить стремя!

Ты промыслом от гибели спасен.
Беги, чтоб не настиг тебя дракон!

Погибельно вам будет промедленье,
Теперь лишь в быстроте твое спасенье».

Внял Ардашир советникам своим.
Гульнар мгновенно согласилась с ним.

И вновь они на стременах привстали
И дальше в степь, как вихри, ускакали.

За ними с войском мчался Ардаван,
С душою черной, гневом обуян.

Когда миродержавное светило
Лик светозарный к западу склонило,

Увидел пред собою старый шах
Прекрасный город, тонущий в садах.

Людей спросил он, что его встречали:
«Здесь двое верховых не проскакали?»

Старейшина ответил городской:
«О царь счастливый, в помыслах благой!

Когда над миром солнце дня блеснуло,
А ночь знамена синие свернула,

Два конных через город пронеслись,
А кто, откуда — нам не назвались.

Скакал вослед им тур золоторогий,
Какие в царском пишутся чертоге».

И Ардавану вновь сказал мобед:
«Прерви погоню, о вселенной свет!

Тур этот — фарр и счастье Ардашира.
Ты собери войска, владыка мира.

Войной края и страны мы пройдем,
А так — мы только ветер обретем.

Ты сыну своему отправь посланье,
Пусть он проявит ревность и старанье.

Пусть Ардаширова падет глава,
Покамест тур не превратится в льва».

Внял Ардаван ему, челом склонился;
Он понял — славный век его затмился.

И спешился и отдых дал войскам,
Молясь тому, кто все дарует нам.

Едва рассвет окрасил облака,
Шах повернул назад свои войска.

С лицом поблекшим, тростника желтее,
Он вечером вступил в ворота Рея.

И в Парс письмо отправил сыну он:
«Наш светлый фарр изменой омрачен.

Раб Ардашир, как вор в ночи, без звука,
Бежал, стрелою вылетел из лука.

Поймай его! Он в Парсе. Но смотри —
Ни слова никому не говори».