Хаким Фирдоуси - Шах-наме

У двух влюбленных — так пошли дела —
Посредница болтливая была.

От милой к милому носила вести,
От жениха — к возлюбленной невесте.

Призвал сладкоязыкую Дастан,
Поведал весть великую Дастан:

«Скажи царевне, мига не теряя:
«О кроткая луна, о молодая!

Слова, теснясь, томятся взаперти.
Дай выход им: должна ты ключ найти.

Посланец, мой наказ исполнив с честью,
От Сама прибыл со счастливой вестью».

Проворно ей письмо вручил храбрец,
Посредница помчалась во дворец.

К царевне понеслась она поспешно:
Письмо от Заля было так утешно!

Царевна, ей оказывая честь,
Дирхемы ей дала, велела сесть.

Повязку, сделанную в Индостане,
Такую, что не видно было ткани:

Основа и уток — рубин, алмаз,—
Каменья скрыли золото от глаз,

Два перстня дорогих, златоузорных,
Сверкавших, как Юпитер в высях горных,—

Послала Рудаба Дастану в дар,
А с перстнями — речей сердечный жар.

Посредница пошла, хотела скрыться,
Как вдруг ее заметила царица.

Та женщина, в душе почуяв страх,
Облобызала пред царицей прах.

Душа Синдухт исполнилась тревоги:
«Скажи: откуда ты? С какой дороги?

Идешь — боишься на меня взглянуть,
Стремишься незаметно проскользнуть.

Иль без тебя нет у меня заботы?
Ты лук иль тетива? Не знаю, кто ты!»

А та: «Мне надо прокормиться здесь,
На все я руки мастерица здесь,

Царевне продаю уборы, платья,—
Я прииесла их. Разве стану лгать я?»

Синдухт в ответ: «А ну-ка, покажи.
Меня ты успокой, не бойся лжи».

«Две вещи продала, — ей было мало,
Она меня за новыми послала».

«Так деньги покажи ты мне скорей,
Мой гнев ты остуди, водой залей!»

«Мне велено до завтра ждать уплаты,
А значит, денег нет, понять должна ты!»

Тогда, решив, что речь ее — вранье,
Разгневалась царица на нее.

За пазухою, в рукавах искала
Письмо, — обман в ее словах искала.

И вот пред нею — дорогой наряд,
Уборы блеском золотым горят!

Как пьяная, от боли, недоверья,
Она вошла в покои, хлопнув дверью,

Явиться приказала Рудабе,
Ланиты исцарапала себе,

Из двух нарциссов проливала слезы,
Пока росою не сверкнули розы:

«Дитя мое, ты, как луна, светла,—
Зачем дворцу ты яму предпочла?

Не о тебе ль, как долг велит издавна,
И тайно я заботилась и явно?

Зачем же хочешь ты меня терзать?
Должна ты мне всю правду рассказать;

Кто эта женщина? Зачем приходит?
Кем послана? Кого с тобою сводит?

Кто этот муж, который дорогих
Подарков удостоился твоих?

Арабскому венцу, отцовской власти
Ты вместо счастья принесла несчастье.

Свой род и имя ты не опорочь…
Зачем я родила такую дочь!»

Потупилась царевна молодая,
От срама и тревоги обмирая.

Печали влага хлынула из глаз,
Нарциссов кровь на щеки пролилась:

«О матушка, о мудрая царица!
Моя душа в силках любви томится!

О, если б ты меня не родила,
Я ни добра не знала бы, ни зла!

Едва Дастан в Кабуле поднял знамя,
Любовь к нему меня повергла в пламя.

Жить без него? Убьет меня тоска,
Весь мир его не стоит волоска!

Узнай: меня он видел, мой любимый,
В знак нашей клятвы руки с ним сплели мы.

К владыке Саму поскакал гонец,
И сыну свой ответ сказал отец.

Могучий Сам противился вначале,
Потом слова согласьем зазвучали.

С той женщиной мне Заль прислал привет,
Мои подарки — витязю ответ».

Смутилась от речей таких царица:
Ей лестно было с Залем породниться.

Ответила: «Пусть выбор твой хорош,
На свете Залю равных нет вельмож,

Он славный сын могучего владыки,
В нем ясная душа и ум великий,

Достоинств много, родом он высок,—
Все качества затмил один порок.

Разгневается сердце шаханшаха,
Он весь Кабул сровняет с тучей праха:

Не хочет он, чтоб мы пошли вперед,
Чтоб на земле возвысился наш род».

Ту женщину царица обласкала:
Мол, не могла понять ее сначала.

Царевну спрятав и замкнув замок,
Чтоб ей никто совет подать не мог,

Пошла в слезах и улеглась в постели,
Ее тоска и горе одолели.

Михраб счастливый вышел из шатра,—
В Дастане он обрел исток добра.

Увидел он: лежит в слезах супруга,
Лик побледнел, как будто от недуга.

Спросил в тревоге: «Что тебя томит?
Увяли лепестки твоих ланит!»

В ответ Михрабу молвила царица:
«Моя душа грядущего страшится.

Что будет с этой радостной страной,
С арабскими конями и казной,

С твоим дворцом, с послушными рабами,
С твоим венцом, с цветущими садами,

С царевной, что блистает красотой,
С величьем, славой, жизнью прожитой?

Пусть твой венец и трон блестят победно —
Со временем уйдут они бесследно.

Как ни старайся, их отнимет враг,
Деянья наши обратятся в прах.

Окажется в гробнице наша слава:
То древо, чьи плоды для нас — отрава,

Взрастили мы, трудясь в мороз и зной,
Венцом его украсили, казной,

Оно расцвесть роскошно не успело —
Его листва тенистая истлела.

Вот в этом наш предел и наш исход,
Не ведаю, когда покой придет!»

А царь: «Ты старое сказала слово,
А повторенье не бывает ново.

Сей мир противен светлому уму,
И мудрый ужасается ему.

Любого из живых судьба находит,
Один уходит, а другой приходит.

И в счастье и в беде — одна судьба,
Безумна с высшим судией борьба».

Синдухт — в ответ: «Поведала я притчу,
Надеясь, что я правду возвеличу.

Мудрец, достойный славы и похвал,
О древе притчу сыну рассказал,

А я ту притчу рассказала снова,
Чтоб со вниманьем выслушал ты слово.