Олег Зоин - Крик в тумане

В душе мы все, конечно, инженеры,
В мечтах мы замки строить мастера.
И по утрам,
С лучом проснувшись первым,
Улыбчато уходим со двора.
С упрямством благородным,
Донкихотским
Сражаемся с нелепостью и злом.
И если к вечеру устанет благородство,
И тени сговорятся за углом,
И если мрак —
Он вездесущ —
Прибудет,
И мы угомонимся до утра —
Что удивительного?
Мы же просто люди.
А завтра встанем —
Чудо-мастера…

Нам отпущена минута —
Золотистое мгновенье,
От рассвета до заката
Миг бездымного горенья.
Из бездонного колодца,
Из стихии,
Из галактик
Возникаем,
Чтоб бороться —
Краткий фактор,
Яркий факел.
Пьём вино,
Едим глазуньи,
Любим в танце забываться,
Чтоб потом на амбразурах
Тонкой песней обрываться,
Чтоб навеки прекращаясь —
Превратиться в почку бунта…
А вот сердцу мало счастья
Пересчитывать секунды.
Пять…
Четыре…
Три…
Секунда!

Я принесу тебе птицу,
Сизую, как туман, —
Подстреленную орлицу,
Клюнувшую на обман.

И зашепчутся листья вязов,
Роса упадёт на луг —
Сердце её увязнет
В стынущей крови, как плуг.

С тополя пух закружится,
Потускнеет орлиный глаз…
Я принесу тебе птицу —
И беда случится у нас.

Любимая была ко мне добра —
Она к лицу мне подносила руки,
И мне бы целовать их до утра,
И делать это нежно, а не грубо.
В прожилках трепетных,
Теплы, как белый свет,
Они так ласковы,
Так жалостны,
Так любы!..
Я целовал бы руки те
Сто лет,
Когда бы не были
Нежней любимой губы.
Но всё-таки,
В порыве голубом,
Когда мы оба —
Неразъединимы,
Я чувствую, счастливый,
За плечом
Простую нежность
Рук моей любимой…

Наш дом девятиэтажный.
И вот,
У всех на виду,
Вчерашнюю Таньку важно
Подружки под ручки ведут.
Из окон сотнеглазым соседом
Глазеет честной народ.
А на Таньке
Белое платье
И огромный
Модерный рот.
И, чтоб жён не обидеть,
Чинно,
(В этом деле не дураки!)
Глядят на невесту мужчины
И согбенные старички.
Ах, Танечка,
Таня,
Татьяна!
Принимай наших взглядов
Парад!
Парни,
Сжав кулаки в карманах,
С безразличным видом стоят.
Ты не верь нам,
Тебя надули —
Каждый из нас хитрец.
В восторженном карауле
Дивизия наших сердец!
Невеста!
И млеют этажи, —
Им радостно до боли.
Уходят девочки в жизнь,
Как белые яхты
В море…

Сквозь метели мятежные души стремя,
Умираем у теплых домов на пороге.
Мы — скитальцы.
Цыганская наша семья
Знает только дороги, дороги…
Всё ложатся на звёздную карту судьбы
В бесконечные дали маршруты,
И уходят разведчики, дела рабы,
В стылонебое, мокрое утро.
Что нас встретит в пути?
Пропасть? Птичий базар?
Кто ответит ключом на морзянку?
И ступает нога на холодный базальт,
Где прошлась, может быть, марсианка.
В необычное верим,
Волшебного ждём.
Мы — пульсары с периодом строгим.
Наши души мятежные
Звёздным дождём
Опадают у тёплых порогов…

Сухая осень. Тихая погода.
Сентябрь прозрачен. Клёнов меднолёт.
Мы ссоримся.
Такая уж порода
У нас, раз всё идёт наоборот.
Куда ты, стой!
Но ты уходишь в ясность
От путаной нечёткости моей.
Теорий ищешь прочных, безопасных,
А мир гипотез зыбче, но милей.
Не каждому понять рациональность,
И нужен ли он, чёткий эталон?
Да здравствует приятная банальность,
Когда вдруг открываешь, что влюблён!
Период краток пусть полураспада,
Но атом жил, и значит, стоит жить!
Рычит диктатор, утешает падре,
Лгут, издеваются над толпами мужи…
В потугах бьются пастыри напрасно:
Любовь — свободна, человек — велик!..
Ты вдалеке мелькаешь платьем красным —
Прошу же, стой!
Остановись на миг!..

Ах, молодость, приятно вспомнить
Твои чудачества, когда
Мы были глупы и нескромны
В те баснословные года!
Мы были наглы совершенно,
На мир глядели сверху вниз,
Для нас был богом Евтушенко
И дьяволом — к а п и т а л и з ь м.
Но восхищаясь ихним джазом
На мирных форумах земли,
Мы на портрет косили взглядом —
Не возражает Ленин ли?
Нет, он не возражал, он верил,
Он проникал и понимал,
Что донесёт октябрьский ветер
До внуков «Интернацьонал».
Но ветер стих. Угасли звёзды.
«Авроры» якорь заржавел.
И понял я, что рабством создан,
Что дух протеста захирел…
Когда заходит в город тесный
По переулкам темнота,
И телевизор перед креслом
Гарцует странно, как кентавр, —
Тогда я чувствую усталость
В борьбе за счастье и прогресс.
Ах, молодость, отгарцевалась
Ты навсегда! А нам — под пресс…

П Кардиограммно плачет сводка,
О Прогноз на завтра — шторма шквал.
Р Ты ждёшь меня в порту Находка,
Т А я плыву, но плыть устал.
. Тысячесильные машины
* Винтами вклинив в океан,
Н Оранжевую бригантину
А Веду в твой порт из синих стран.
Х Твой город занесён метелью,
О На сопках сосен сонный скрип,
Д И люди молча индевеют,
К Напоминая спящих рыб.
А И только — словно сердце утром —
* Вскипает жизнь в твоём порту,
И мола голый нерв укутан
В клокочущую темноту.
Прогноз на завтра — ад кромешный
Но надо, надо мне дойти!
Находку, порт, тебя, конечно,
В аду том должен я найти.
За то, что ты ждала на пирсе
И вглядывалась в океан,
Лети, оранжевый, как выстрел,
Корабль под флагом синих стран…

Я — археолог.
Кладоискатель.
Неинвентарная голова.
Ищу громовые раскаты
И тихо вымершие слова.
Вот, например, словцо — «мыслитель».
Был Аристотель и Гегель был.
В прошедшем времени, простите,
Таких я не оставил бы…
Или такое,
Полное свободы,
Неподвластное ржавчине:
«Да здравствует власть народа,
Долой с а м о д е р ж а в и е!»
… Ищу миноискательно
Понятий старых клад,
Радуюсь зыбкому:
Как хорошо,
Что издаётся Кант,
И есть «Аврора»,
Нацеленная на Зимние!..

Запоздалая осень на охотничьих тропах —
То зажжётся хвостом промелькнувшей лисы,
То заплачет дождём над заросшим окопом
Этой, в грозную пору, фронтовой полосы.
Тихо спят на деревьях отгремевшие залпы —
Ты их криком, как птицу, смотри не вспугни!
Если б каждый, кто лёг здесь, да смог бы, да встал бы —
На поверку повзводно пришли бы они…
Год за годом война вспоминается проще:
День Победы.
Последние взвизги «Катюш».
Я запомнил другое —
Дубовую рощу.
Сорок «тигров» на десять расхристанных душ.
И пробитые насмерть холодною сталью,
Припадали к траве, утопая в её теплоте.
Билась в дальнем сибирском колхозе Наталья
И Гюльнара стенала в Алма-Ате.
Здесь — последний упал.
Видишь, корни у дуба
Узловатыми пальцами сжали траву…
Я — молчу.
Я кусаю дрожащие губы.
Я зачем-то за этим окопом ж и в у !?