Олег Зоин - Крик в тумане

Я снова приеду, я снова
Молча тебя обниму.
Мне так без тебя хреново,
Что сам себя не пойму.
Приблизь доверчиво губы,
Скажи «Ждала! Без вранья!»
И если я буду грубым,
То, значит, это — не я.
Не терпи,
Если встретились плохо,
Не теряй понапрасну ночь.
Такая у нас эпоха —
Немилый уходит прочь.
Но если по сердцу нежность,
Если губам тепло,
Будь же смелее, чем прежде,
Всем пересудам назло!

Холодно.
Снежок поскрипывает тонко.
Автобусы натужно старт берут.
Валенок о валенок —
Танцуют камазонки,
И, варежка о варежку,
Азартно руки трут.
В морозном, обжигающем тумане,
В железной суете начала дня
Ресниц заиндевелых трепетанье
Вдруг согревает радостью меня.
И — не страшны авралы и прорывы,
Планёрок хамство,
Ветер высоты…
Уходят камазонки горделиво
На ежедневный конкурс красоты.
Конвейер, он не терпит препирательств,
Неумолим его упрямый ход,
И девочка в голубеньком халате,
Играючи деталь, как кисть, берет.
Движенья то́чны, кратки, грациозны, —
И обретает форму грузовик,
Чтобы умчаться сквозь туман морозный,
У светофора тормознув на миг.
Ещё минута, он — Лови! — у горизонта…
Из проходных к автобусам девчоночки бегут.
Валенок о валенок — танцуют камазонки,
И — варежка о варежку —
Азартно руки трут…

Хирурги нынче — сущие умельцы!
И если сердце требует ремонта,
Вы можете ещё поправить сердце,
Хирурга пригласив по телефону.
Никто так ловко нудную работу
Не делает, как эти питухи!
Интеллигентно, быстро и добротно
Хирург зашьёт, коль надо, потрохи…
Как взмах ресниц, мгновенье жизни кратко —
Блеск скальпеля. Взрыв бомбы. Рыбы всплеск.
Вселенная. Нули. Цирк. Клоун. Песня сладкая,
Легко взлетающая до небес.
Но если сердце ищет пониманья,
А встречь ему всё ложь и маята, —
Зовётся то, что храбрых подло ранит,
Зимой любви, разлукой навсегда.
Но, ветер, рви полуденную дрёму!
Греми, гроза, взмывай ракета ввысь, —
Земля цветущих ласковых черёмух,
Мне снова утром тихо улыбнись!

Страна с диктатурой дружила,
Воздвигая свои этажи, —
Жадно над нами кружила
Жёлтая птица лжи.
Миллионы лучшей породы
Людей легло на дно, —
Во имя единства народа
С партией нашей родной.
Оказалось, с народом драться
Новые баре непрочь, —
Вспомните восемнадцатый,
Коммунизма военного ночь!
А если хотите увидеть
До чего же был путь прямой, —
Вспомните Орджоникидзе,
Кирова и 37-й!
Два фашиста браниться стали,
На народ погнали народ.
Победил наш товарищ Сталин
Лет на сорок пять вперёд.
И хотя уже кормчего нету —
Фашизм на холке у масс.
Теоретики партклозетов
Охмуряют рабочий класс.
Вытягивают из нас жилы
Государственные мужи…
И кружит, как и кружила,
Жёлтая птица лжи!

«Ночная жизнь в Челнах!..» — сказал весьма лукаво
Наш друг Андре Ремакль, отпетый жизнелюб.
Он прав, конечно в том, что жизнь кипит вулканно, —
Ночная жизнь берёт своё с челнинских губ!
Когда идут дожди и падают туманы,
Когда собачья дрожь прохожего гнетёт, —
На улицы Челнов выходят хулиганы,
Чтоб по-французски здесь остаться тэт-а-тэт…
В общагу поскорей — согреться поллитровкой.
Аллах любимый мой да сохранит меня!
Бредут гурьбой бичи, за ними гурт — бичёвки,
Согреются они у Вечного огня!
Вставай, Муса Джалиль, простреленное сердце
Беляеву снеси на блюде от души.
Пусть мелет совьетхан то сердце с горьким перцем
И сделает, шакал, с тем фаршем беляши!
Отец родной Челнов, он лучше прочих знает
Голодных работяг нешуточный настрой.
Послушай же, как он Ремаклю заправляет:
«Про кладбище вопрос ужасно непростой!
Нам негде хоронить своих первопроходцев —
Инфаркты их, представь, удавами и — в гроб!..
А мне создать уют ребятам в яме хотца,
И я вопрос решу, не то мне лопнуть чтоб!..»
Ремакль смотрел Челны сквозь стёкла в ресторане,
Армянский пил коньяк, жрал русскую икру,
А рядом за окном раздался крик в тумане —
Кого-то подберёт милиция к утру…
Вставай, Муса, браток, бери покрепче камень,
Ночную жизнь крушить партийную давай.
Мы не были с тобою отродясь волками,
Поэтому, Муса, товарищ мой, вставай!

Прёт истребитель в небо по гиперболе…
Я вздрогнул,
Глянув вслед поверх плеча —
Запаздывает звук, взыграв над вербами,
Железным зверем в облаке рыча.
От чуда техники
След остается тоненький,
Оно, как шприц, вонзается в зенит!
Дурманно-душно дышится над донником,
И бомбовозно,
Грузно шмель звенит…
ХХ-й век, такой безумно правильный —
Цветок,
Ребёнок,
Синяя река…
И как проклятие,
Вполнеба вдруг над травами —
След самолётный
В средние века!..

Доктрина наша жёстко запрещала
Авианосцы строить сорок лет.
И вот он — «КИЕВ»!
Торжество металла
И командир вальяжный, как валет…
Экватор режет вкось стальная масса.
Взлетают вертикально летуны.
По трапам скачет молодое мясо,
Чтоб воевать за мир, против войны.
Занятны диалектики извивы —
Сначала голубь мира был кумир,
Затем борьба за мир и «панча-шила», [2] «Панча-шила» — 5 принципов мирного сосуществования Джавахарлала Неру.
И, наконец, война — война за м и р!
Полундра, братцы! Вспять меридианам,
Поближе к берегам далёких стран!
Мы убедим ракетой интриганов,
Что прав наш престарелый капитан…

Метёт позёмка по аэродрому,
Взлетает «ТУ»,
Ложится на крыло…
Москва внизу,
Но далеко до дома,
В котором ты
И, стало быть, тепло.
Ещё неделю проявлять сноровку,
Искать решенья
И искать ночлег…
Как же длинна
Порой командировка
В наш электронный,
Суматошный век!..
А «керогаз» залез на 10 тысяч.
Ревут турбины,
Славя коммунизм,
И стюардесса,
В кресла задом тычась,
Нам демонстрирует
Свой безупречный низ.
Но что мне эта приторная баба?
К тебе душа парит, как дельтаплан, —
Домой пора,
Обнять тебя пора бы,
Но «ТУ» упорно делает финплан.
Динамик повествует о прилёте,
Ты далека,
Ещё не скоро в дом…
И так всю жизнь —
Верхом на самолёте,
С аэродрома —
На аэродром…

Есть в океане острова — Ох, дальние! —
Мечта розовощёкого раджи.
Там дует бриз и пахнет пальмами.
Это — Фиджи!
Там ходят девушки совсем без зонтиков,
Лишь в том, в чём мама родила,
И пахнут девушки экзотикой.
Как пахнут их точёные тела!
Песком прибрежным бегают пай-мальчики,
Тюльпанами пипирки заменив —
Над ними, видно, шефствует романтика,
А стиль старушки этой шаловлив!
С кораллового грота,
Нерешительно,
Выходишь ты, улыбкой одаря,
Несусь к тебе,
Принцессе восхитительной, —
Племяннице подводного царя.
Но через час над синими атоллами
Туман молочный тихо скрыл двоих.
Мы таем в нём,
И всё висит над волнами
Волшебный запах орхидей твоих…