Педро Кальдерон - Жизнь есть сон

Что случай редкостный такой пред ним предстал,

И он для войск своих победоносных

Мог зверя получить вождем,

Который вплоть до звезд небесных

Пойдет нетронутым путем.

Но нет, мой дух, сдержи полет надменный,

Неверным торжеством не возгордись:

Что, если я проснусь и, тех высот достигнув,

Сорвусь, теряя почву, вниз?

Пойми же эту неизбежность,

Душа надменная моя:

Чем меньше я приобретаю,

Тем меньше потеряю я.

(Звучит рожок.)

Кларин

Смотри, вон быстрый конь (прости, необходимо

Мне описать его, раз мой теперь черед).

В нем карта мира воплотилась.

Все расскажу наперечет:

В нем тело есть земля; душа, что в сердце скрыта,

Огонь; в нем пена уст - как бы волна морей;

Дыханье - воздух в нем: прекрасен этот хаос

Во всей различности своей.

Душой, дыханьем, телом, пеной,

Он чудище огня, земли, морей, ветров;

По цвету - в яблоках, с оттенком рыжеватым,

Чтоб шпорой попадать по пятнам вдоль боков.

Он не бежит, летит, так бег его проворен,

И женщина на нем спешит к тебе сюда.

Сехисмундо

Она меня слепит.

Кларин

Росаура? Конечно!

Сехисмундо (отходит в сторону)

Опять ее ко мне ведет ее звезда.

СЦЕНА 10-я

Росаура, в плаще, со шпагой и кинжалом.

- Сехисмундо, солдаты.

Росаура

Великодушный Сехисмундо,

Чья героическая гордость

Горит, как яркий день деяний,

Покинув ночь своих теней:

Как наибольшая планета

В объятиях зари веселой

Свое сиянье возрождает

Для трав и для душистых роз,

И над горами, над морями,

Венчанное чело подъемля,

Роняет свет, лучи бросает,

Меняет блеском влагу волн,

Так воссияй и ты над миром,

Всепобедительное солнце

Полонии, что свет твой яркий

Несчастной женщине помог,

К твоим ногам теперь припавшей.

Из этих двух вещей довольно

Одной, чтоб тот, кто притязает

На доблесть, ей помог в беде.

Три раза пред тобой была я,

Три раза ты мне удивлялся,

Кто я, не зная, потому что

Три раза вид мой был иной.

Сперва, как юноша, явилась

Тебе я в тягостной темнице,

Где жизнь твоя была усладой

Для бедствий горестных моих.

Потом, объятый восхищеньем,

Ты мной, как женщиной, увлекся,

Когда твое величье было

Как привидение, как сон.

И в третий раз теперь, когда я,

Чудовище с двояким ликом,

Украшена одеждой женской,

Вооружением мужским.

И чтоб, проникшись состраданьем,

Ты лучшею мне был защитой,

Мои трагические судьбы

Тебе поведать надлежит.

Я родилась от благородной

В Московии и заключаю,

Что, если мать была несчастной,

Она красавицей была.

Она влеченье возбудила

В изменнике, не называю

Его по имени, затем что

Его сама не знаю я;

Но был он храбрым, потому что

В душе я храбрость ощущаю,

И, думая о нем, хотела б

Теперь язычницею быть,

Чтобы в безумии поверить,

Что в изменениях различных

Данае, Леде и Европе

Предстал он золотым дождем,

Быком и лебедем {6}. Когда я,

Указывая на измены,

Повествованье удлиняла,

Тебе сказала вкратце я,

Что мать моя, любви отдавшись

И уверениям поверив,

Была, как ни одна, прекрасна,

Несчастна же была, как все.

Так верила она признаньям

И обещанию жениться,

Что и доныне эту глупость

Она оплакивает все;

Ее тиран был столь Энеем

Своей, покинутой им, Трои,

Что ей оставил даже шпагу {7}.

Пусть будет скрыто лезвие,

Его я обнажу, пред тем как

Повествование окончу.

И вот, когда, так неудачно,

Игрою роковых страстей,

Завязан узел был, который

Хотя и узел, но не держит,

В себе одновременно сливши

И преступление, и брак,

Я родилась настолько схожей,

Что я была ее портретом,

Не красоты ее чудесной,

Но злоключений и судьбы;

Тебе рассказывать не нужно,

Как я, наследница несчастий,

Собой явила повторенье

Того, что раньше было с ней.

Я лишь одно могу поведать,

Назвать того, кто честь похитил,

Меня любовью обесславил.

Астольфо... Горе, горе мне!

Едва его я называю,

Как сердце гневается, бьется,

В негодованьи указуя,

Что называю я врага.

Астольфо - тот неблагодарный,

Что, позабывши радость счастья,

(В любви прошедшей забывают

И память самую о ней),

Пришел в Полонию, влекомый

Своей победой знаменитой,

Вступить в супружество с Эстрельей,

Чей свет - вечерний факел мой.

Кто б мог поверить, что, меж тем как

Звезда влюбленных сочетает,

Звезда роскошная, Эстрелья,

Захочет их разъединить?

Осмеянной и оскорбленной

Я брошена была в печали,

И я была как бы безумной,

Была, как труп, была как я,

Что означает, что была я

Как смутный трепет преисподней;

В своем душевном Вавилоне

Я изъяснялась немотой {8}

(Есть огорчения, есть муки

Такие, что, немым оставшись,

Расскажешь лучше ощущенья,

Чем если говорить начнешь);

Я о своих страданьях молча

Повествовала, до того как

Наедине со мной (о небо!)

Раз Виоланта, мать моя,

Разрушила темницу сердца,

И все страданья в горькой смуте

Наружу вырвались поспешно,

Толпой покинув грудь мою.

Легко мне было рассказать их:

Когда, рассказывая, знаешь,

Что тот, кто слышит о паденьи,

В другом паденьи грешен был,

В нем соучастника находишь,

И этим он как бы оправдан,

Как бы утешен, - так что служит

Ко благу и дурной пример.

Ну, словом, с нежным состраданьем

Она моим скорбям внимала,

Своим несчастием желая

Мое несчастие смягчить:

С какою легкостью прощает

Судья, который был преступным!

В самой себе имея кару

И от других не получив

Возврата чести затемненной,

Она, на время не надеясь,

Не видела в моих несчастьях

Исхода из моей беды,

И лучшим средством ей казалось

Пойти за тем, кто был виновным,

Чтобы его, путем усилий,

Заставить заплатить за честь.

Дабы опасность умалилась,

Моей судьбе угодно было,

Чтоб я была в мужской одежде,

И, шпагу снявши со стены,

Мне взять ее она велела,

Она теперь вот здесь со мною,

И как я раньше обещала,

Я обнажаю лезвие,

Доверясь знакам этой шпаги.

Мне было сказано: "Отправься

В Полонию и постарайся,

Чтоб увидали эту сталь

Знатнейшие; весьма возможно,

Что кто-нибудь защитой станет

Твоих несчастий, в ком пробудит

Сочувствие твоя судьба".

Итак, в Полонию пришла я:

Не буду говорить о том, что

Мой конь, как знаешь ты, сорвавшись

И закусивши повода,

Меня примчал к твоей пещере,

Где изумленьем и смущеньем

Проникся ты, меня увидя.

Не буду говорить о том,

Как там Клотальдо, проникаясь

Ко мне сочувствием сердечным,

Просил у Короля пощады,

И даровал мне жизнь Король;