Омар Хайям - Рубаи. Полное собрание

И гору тяжкую искупит легкий мох,
И сто грехов любых один искупит вздох.
Где милости один попросит, там прощенье
Десяткам грешников, взглянув, дарует Бог.

Прочь доводы ума, все прежнее забудь
И сердцем устремись, как тот бродяга, в путь.
Осмелясь пировать у Каландаров Сути,
Освободи себя, хмелен и весел будь.

О, сердце! Вот вино божественных идей,
Храни, не продавай, прильни губами, пей!
Не надо, как ручей, журчать о треволненьях,
Учись глубокому безмолвию морей.

Честь береги, ходжа, так и в чести помри,
К привалу устремлен, еще в пути помри.
Но если ты Любовь не сделал метой жизни,
Чем жизнь унылого скопца вести — помри!

Коль ты гордыню сам стреножишь — ты мужчина.
Коль над собою власть устрожишь — ты мужчина.
Уж это ль мужество — упавшего пинать!
Коль встать упавшему поможешь — ты мужчина.

Не знаниям почет, не в этом человек,
А вникни, как блюдет заветы человек.
Коль нарушать начнет обеты человек, —
Пусть важным предстает. Но это — человек?

Средь добрых — силой злой остерегайся стать,
Затеявшим разбой остерегайся стать,
Подкупленным жратвой остерегайся стать,
Кичащимся собой остерегайся стать.

Я в Тусе ночью был. Развалины мертвы.
Лишь где гулял павлин, мелькнула тень совы.
«Какую тайну вы, развалины, храните?»
И донеслось в ответ: «… у-вы… у-вы… у-вы!..»

О благостях Судьбы блажные голосят.
Не слушай. Взяв вино, уйди с подругой в сад.
Сегодня выпавший из мамкиной утробы —
Увидишь, завтра уж полезет в бабий зад.

Не знаю, с солнцем лик сравнить или с луной?
Не знаю, сахар уст — песок иль кусковой?
Стройнее — кипарис иль этот стан прелестный?
Не знаю, гурия — наш мальчик? Иль — земной?

Не лик твой — белизна жасминов майских въявь,
Не локон — аромат краев китайских въявь,
Не зубы — жемчуга в рубинах райских въявь!..
Вон у дверей — не я ль? — кто ищет ласки въявь.

«Как вспомню, — говорят, — луга весной… Восторг!
А тучи!.. А в саду звенят струной — восторг!
Над розой соловей, а там другой — восторг!»
Глупцы! С подругой бы, тогда такой восторг!

На скатерти Судьбы где сахар, там и соль:
Любовь без слез-разлук сладка уже не столь.
Хоть, правда, никогда день не бывает в радость,
Зато наверняка любая полночь — боль.

Во имя щедрых роз — подай-ка мне дирхем!
Мне вешнее вино желанно, как и всем.
Эй ты, напыщенный: учен, ума палата —
Никчемный ты, ходжа, коль ты не щедр совсем.

Рок научил тебя разбою — ну и как?
Плач обездоленных тобою — ну и как?..
Не поразить тебя предсмертным стоном жертвы;
Живи — но с проклятой судьбою. Ну и как?

Кузнец-мальчишка был неопытен и мал,
Взамен подковы дас к копыту примерял.
Не он ли лунный серп, похожий на копыто,
Подковы не найдя, тарелкой подковал!

Неужто грозных бурь боится океан?
Ты — человек. Ищи людей средь обезьян.
Добро плодиться злом, а зло добром — не может.
В поступки их вникай: где правда, где обман.

Как шашки по доске, так по чужбинам мы;
То парами, то врозь, пока не сгинем мы;
Трещим под колесом — под небом синим мы;
Тщету путей земных вот-вот покинем мы.

Вслед юности гляжу — лихому табуну,
Который мне вдыхать оставил пыль одну.
Мой стан, прямей стрелы, теперь как лук согнулся,
За посох я держусь — как тетиву тяну!

Жаркое день за днем вкушающий — уйдет,
С изысканным вином вкушающий — уйдет.
Дервиш, из чашечки для скудных подаяний
Болтушку перед сном вкушающий, — уйдет.

Кому там барабан охотничий рокочет?
То сокола с небес вернуть охотник хочет.
Зачем стремятся ввысь распахнутые очи? —
Сужденную судьбу узреть из здешней ночи.

О, свыше прозванный: Махмуд и Мохаммад!
Служение тебе превыше всех наград.
Тот не изведает глотка из кубка Смерти,
Кто был из твоего пригубить кубка рад.

О Величайший! Ты — и в мире том, и тут.
Для нас ты — Мохаммад, для вечности — Махмуд.
Пред морем нежности привязываю сердце,
Под взором ласковым из глаз ручьи бегут.

Правитель царствия пророков — кто он? Ты.
Вожак сквозь заросли пороков — кто он? Ты.
Оценщик горестных уроков — кто он? Ты.
Оплот отшельничьих зароков — кто он? Ты.

Десять разумов, девять шатров, восемь уровней рая,
Семь блуждающих звезд, шесть сторон я как книгу читаю:
«Бог пять чувств и четыре опоры триадой души
В двух мирах увенчал лишь однажды — тебя создавая».

Жемчужины любви растут в морях иных.
Влюбленные приют найдут в мирах иных.
У птицы, что клюет зерно любви печальной,
Гнездо — вне двух миров, оно — в горах иных.

Не делавший добра, наделавший нам зла!
Чтоб Истина тебя доверьем облекла?!
Не жди прощения! И никогда не будут
«Безделье деланьем, безделицей дела».

Легко же оправдал, что ты кругом в грехах!
Такого болтуна не видывал Аллах.
Сочтя всеведенье истоком прегрешений,
Ты — рядом с мудростью! — остался в дураках.

В бокале, думает, он сердце отыскал,
И шага не пройдя, считает, что устал,
Познать и аскетизм, и радость благочестья
Он как-то упустил… Ну что ж, ходжа, привал.

Мы — фляги, если дух с вином отождествишь.
Любой из нас — камыш: стенаешь — песнь творишь.
Ты знаешь ли, Хайям, что в сути человека?
Как лампа, ты внутри светильника горишь.

Хайям! Да, плоть твоя — узорчатый шатер —
Для духа твоего жилище с давних пор.
Однако в путь позвать придет посыльный Смерти
И — свалит твой шатер. Вот весь и разговор.

Дружище! Даже так, для красного словца,
Уместно ль говорить про «место для Творца»!
Спроси себя: а где душа моя таится? —
И отповедь мою постигнешь до конца.

Хайям! В шатре небес, в глухой голубизне
Где дверь, чтоб ты спросил, чтоб был ответ извне?
Ты в кубке Бытия как пузырек в вине.
Их столько показал Всевышний Кравчий мне!