Андрей Шацков - Осенняя женщина (сборник стихотворений)

Над пропастью Нового года

Невольно стихают шаги.

По стеклам сечет непогода.

Хватают за полу долги.

Сверлит пустоту полустанка,

Гремя про былые дела,

Состава консервная банка,

Не «Красная…» и не «…стрела».

Стрела Петропавловки шпиля

Осталась в декабрьском сне,

Где белые хлопья кружили

И дыбился конь Фальконе,

Где шепот взволнованный женский

Ожег поцелуями рот,

Где тенью стоял Оболенский

В каре взбунтовавшихся рот.

Литья антикварного прутья

Из голой брусчатки растут.

Наверное, Гришка Распутин

Когда-то прохаживал тут.

И пахла навозом и квасом,

Застыла веков старина —

И страшного судного часа

Ждала в полудреме страна.

От пропасти Нового года

Невольно попячусь назад.

Что там обещает погода?

Неужто зимою – гроза?!

Неужто ни в снах, ни в подпитье

Забвенья не встречу нигде?..

И чудится айсбергом Питер

На масляной Невской воде.

Когда наступает с душою разлад

И шрамы на теле,

Как часто метели метут невпопад,

Как часты метели.

И падает Радониц снег на гранит,

Растущий из тверди.

И ангел-хранитель уже не хранит

От скорби, от смерти.

Темна в облаках неживая вода,

Глубо’ка трясина.

И к отчему дому тропа не видна

Для блудного сына.

На склоне змеей ускользнувшего дня

Лукавый проснулся…

И ты отвернулась тогда от меня.

И Бог отвернулся.

Какое лето отстояло!

Какая осень отгорела!

Вот-вот снега, как одеяло,

Падут, настанет белым-бело.

И станет память, словно заметь

И павшая потом пороша.

И ничего нельзя исправить,

Итоги прошлого тревожа.

Я разгадал твои загадки,

Я разрешил свои вопросы.

Осенних волн стальные складки

Ломали берега откосы.

И будет пепел над кострами,

Да первый лед в провале следа,

И воск свечи, что в древнем храме

Растаял в жаркий полдень лета,

И серп моста над перекатом,

Колодца рубленого чаша,

А в нем вода, незримым ядом

Отравлена, как встреча наша.

И никнут ветви краснотала.

И рвутся в небо сосен стрелы.

Какие лето отстояло!

Какая осень отгорела!

Мне лето в этот год не удалось.

Я ждал его, как утренней побудки.

Я брел к нему, простуженный насквозь —

Со Сретенья итожа дни и сутки.

Шел червень в разноцветье буйных трав,

Варился туч кисель из голубики;

Бесстыдное, подол листвы задрав,

Хмелело лето, солнечные блики

Пятнашками носились по воде.

На Тихона затихнул птичий гомон.

Хлеб выспевал на теплой борозде.

Был окоем распарен и огромен.

Гремели грозы, солнце жаром жгло,

Спалив лугов зеленую заплату.

А время шло… И вовремя пришло

К осеннему Андрею Стратилату.

Шла осень в караванах журавлей

И в криках лебединого изгона.

Над зябью перепаханных полей

Висела мглы свинцовая истома.

На перекрестье всех лесных дорог

Горел листвы чахоточный румянец.

Вставал октябрь – целителен и строг,

И благостен, как Радонежский старец.

Я предъявляю лету полный счет

За все, что не сбылось и не сложилось:

За то, что солнце больше не печет,

За то, что стынет кровь

За то, что был застигнут на беду

Холодной лаской позднего привета…

Любимая, ты слышишь, я уйду.

Но, видит Бог, опять вернется лето!

в прокисших жилах,

За то, что был застигнут на беду

Холодной лаской позднего привета…

Любимая, ты слышишь, я уйду.

Но, видит Бог, опять вернется лето!

Светает. В овраге промокла заря.

Чернеет бессонная ночь за плечами.

Осенняя женщина – дар сентября,

Оборванной гроздью лежит на топчане.

Осенняя женщина, вереска цвет

Пришелся как раз на любви именины.

Я снова с тобой покупаю билет

Один на двоих – в никуда, в осенины,

Гремящие жестью опавшей листвы,

Усталых древес, промотавших

наследство.

И нам не уйти от недоброй молвы,

Не скрыть беспокойное пальцев

соседство.

Антоновкой пахнут пустые сады.

Печально кружит лебединая стая.

На ангельских крыльях прозрачной

слюды

Осенняя женщина в небо взлетает.

Осенние женщины, кто вас поймет?

Кому по плечу непростая награда?

И будет охота с борзыми и влет

На женщин окраса осеннего сада.

И будут звучать средь осенних страстей,

От грусти Успенья до свадеб Покрова,

Прощальные оклики диких гусей,

Как поздней любви заповедное слово.

Сыплет небо черными грачами,

А березы – желтою листвой.

Ты мне снишься долгими ночами

В кружеве дождя над мостовой.

Незабытый облик чист и светел.

Прядь волос упала на висок.

Что ж еще? Сентябрь на целом свете

Догорает, нежен и высок.

На закат несутся птичьи стаи.

Косяки тревожат глубину.

Белы сне?ги, словно горностаи,

Запорошат нашу старину.

А потом над этой стариною

Первопутьем ляжет ломкий лед.

И без слов, с поникшею спиною

Осень, словно женщина, уйдет

В никуда в фате из снежной ряби

С глаз долой, из сновидений прочь.

Что ж еще? Низки и мрачны хляби,

Непроглядна стынущая ночь.

И дожить пытаясь до рассвета,

В изголовье комкая плечо,

Я благодарю тебя и лето.

И тебя и лето… Что ж еще?

Я снова в прошлом,

прошлое болит

Тебе одной завещанною болью,

Той, что зовется вечною любовью

И прорастает меж забвенья плит

Пусть неприметным – скромным

горицветом

Бессмертником, зажженным

звездным светом,

Сорвавшимся с заоблачных орбит.

Я снова в прошлом,

прошлое подчас

Уводит в заповедное былое,

Гнетущее подспудной кабалою,

Таящейся в морщинах возле глаз —

Размытых бесконечными дождями,

Тоскующими вместе с журавлями

О юности, о нежности, о нас.

Я снова с прошлым

в прошлом остаюсь

Навеки у зеркального затона,

Где отразилось небо, как икона,

А на иконе губ твоих искус,

Где до зимы хотелось верить

счастью,

Но полынья сомкнулась волчьей

пастью

И замер мир…

И рухнул неба груз!

Говорят, что жива. Говорят, что здорова.

Говорят, обо мне вспоминаешь с трудом…

И ни отчего крова, ни теплого слова —

Только боль,

да и ту бережешь на пото?м.

Не поженски смела, но поженски

упряма,

Ты не хочешь менять на безделье дела.

Мне дороже, чем ты, только старая мама,

Да и та от волненья за сына сдала.

Все кручинится: сын поседел в одночасье,