Андрей Шацков - Осенняя женщина (сборник стихотворений)

Когда листвы осенней олово

На деревах осины мается,

Стою, забросив в небо голову,

И вновь предзимье вспоминается:

И забереги, и закраины,

И мост, висящий коромыслом,

И месяц, звездами огра?ненный,

И растревоженные мысли.

В затонах стыли пароходики

Средь ивняка и краснотала,

А на стене стучали ходики,

Покуда стрелка не устала.

Как сиротливо стало в горнице,

В которую не воротиться.

Но ты была совсем не горлица,

А неухватная жарптица,

Которая меня не ба?ловала,

Чернила жизни узорочье,

То притворялась и обманывала,

То в сны подглядывала ночью.

И я, не в силах с этим справиться,

Завел совсем другие песни

И по окошку стукнул ставницей,

И в след услышал брехи песьи.

И свежевыпавшей порошею,

За горькой ягодой-рябиною

Ушел дорогой скоморошьею,

Надев рубаху снегириную.

В предзимье хлопнувшая дверь,

Среди лесов – аллеи прочисть.

Ну кто бы взялся нам пророчить…

Где я теперь? Где ты теперь?

Промчавший високосный год

Войны, усобицы, болезней

Нам стал с тобой прощальной песней,

Сломав привычки хрупкий лед.

Всю ночь проплакал окоем.

Собаки выли за оврагом.

Я уходил неверным шагом

Под очистительным дождем.

Среди замшелых вечных лип,

Что помнят звания и лица,

Среди которых брел Голицын,

К цилиндру желтый лист прилип.

За мной спешило в никуда,

Купаясь в грязных лужах, лето:

В них свет заката от рассвета

Был отличим не без труда.

Ключом негаданных потерь

Сквозняк аллеи запирая,

Казалась мне предтечей рая

В предзимье хлопнувшая дверь.

Наваждение, сон или явь?

Лето жизни скатилось с вершины.

Эту истину сердцем приняв,

Посреди мелколесья крушины

Сокрушаюсь, горюю, грущу.

И с какого ни глянется бока —

Горькой ягоды черный прищур

Косит зраком вороньего ока.

Рощ крушины осенний погост,

Вер, надежд и судеб треугольник.

Я незваный,

но всетаки гость,

Нелюбимый,

но все же любовник.

Будет черен прибрежный припай

Льда в лохани бездонного пруда,

Будут битых волков черепа

В зимних логовах выситься грудой.

Волчьей ягоды горестный вкус,

Шелест осени крыл за спиною.

Взгляд мой пуст. Только траурный куст

Опаленный стоит купиною.

Какая осень крыльями шуршит

Среди юдоли уличного ада!

Меня уложат на багряный щит

И унесут в обитель листопада.

И грянет громом реквиема гул

Былой весны из Ветхого Завета.

И бабье лето встанет в караул

Над ложем онемевшего поэта.

Но я приподнимусь, отсрочить тщась

Миг расставанья духа с ношей тела.

Вернись, душа! Еще не пробил час,

Чтоб ты стрелой над памятью летела

К той, что за тридцать грошей

не предаст

Вернувшегося в прошлое мессию.

И плащаницы листьев алый наст

Опустится покровом на Россию.

Уходят дымом в небо декабри —

Ровесники мои и обереги.

Гори, звезда высокая, гори,

Пока глаза не запорошат сне?ги.

Покуда глина не простыла вглубь

На две казной предписанных сажени,

Приветствую тебя, декабрьдруг,

В последнем неоконченном сраженье

Стихов и прозы, лазов и пути,

Где каждый шаг возможет стать судьбою.

Веди меня, Введение, введи

В свой храм, захлопнув двери за собою.

Чтоб за порогом жизни суеты,

В лампадном свете, ангелами рея,

В морозных окнах чудились цветы,

Процветшие на Зимнего Андрея.

И чтоб дубов железная листва,

Опавшая покровом плащаницы,

Мостила путь к началу Рождества

И выводила души из темницы.

Пусть в мельтешенье скоморошных дат

Незыблемо пребудет та, что свята

Пришедшим в журавлиный снегопад,

Когда метель по-птичьему крылата!

Оторванным листом календаря

Кружился год, спускаясь по спирали,

И серпантинный мусор собирали,

Оставленный кончиной декабря.

На окнах морось, морок за стеклом,

Исход печали и печать исхода.

Как странно отмечать успенье года

В молчании за праздничным столом!

Минувшее, к утру твои шаги

Затихнут, унося больную память,

Лишь седины непрошенная заметь

Заволочит щетиной полщеки.

Останется истома на крестах

И шпилях захолустья Ленинграда,

Где выщерблен булыжник плац-парада

И чайки на разведенных мостах.

Над гулким Невским поздняя весна,

И лед Невы, как синий лед Байкала,

И светят звезды тускло вполнакала,

Но все прозрачней ночи белизна.

И медленно отходит поезд прочь

Из Ленинграда в смутное сегодня.

И белый свет в канун предновогодья

На белый снег роняет тихо ночь.

Опять зима за наши за грехи

Великие и те, что весят мало.

Я достаю из ящика устало

Написанные к случаю стихи.

Они в тиши хранились целый год.

В них затаилось несколько отточий.

Я их писал в преддверье горькой ночи,

Когда опять зима ко мне придет.

А ты уйдешь – последняя любовь,

Верней, не ты, а тень былого счастья,

Которое не вечно, как причастье,

А требует усилий вновь и вновь

Исповедальных ма?ятной души,

Которая, как раненая птица,

Должна из горней выси возвратиться

На наши ледяные рубежи.

О, как не в пору выпал первый снег!

Не вовремя, не к месту, не по чину.

Я не узнал глубокую причину,

За что меня на холода обрек,

Как исстари писали – «тяжкий рок»,

И щурились значительно и строго.

В России к одиночеству дорога —

Кратчайшая из всех земных дорог.

Я научился праздновать один

Все даты, все свершения былого

И верить в силу собственного слова,

Как в голос крови и слова родни.

И может, мне за что-то повезет

Прожить от одиночества до лета,

Которое пребудет – и поэта

От хлада одиночества спасет.