Алексей Прасолов - Лирика

Ногтями тычут в душу, в стих,
И вот уже насквозь
Пробито остриями их
Всё, что тобой звалось.

За то, что ты не знал границ,
Дал воле имя — Ложь,
Что не был рожей среди лиц
И ликом — среди рож.

Лучи метут, метут, метут
Растрёпанной метлой.
Заносит руку чей-то суд,
Когда же грянет — Твой?

Я услышал: корявое дерево пело,
Мчалась туч торопливая, тёмная сила
И закат, отражённый водою несмело,
На воде и на небе могуче гасила.

И оттуда, где меркли и краски и звуки,
Где коробились дальние крыши селенья,
Где дымки — как простёртые в ужасе руки,
Надвигалось понятное сердцу мгновенье.

И ударило ветром, тяжёлою массой,
И меня обернуло упрямо за плечи,
Словно хаос небес и земли подымался
Лишь затем, чтоб увидеть лицо человечье.

Когда прицельный полыхнул фугас
Казалось, в этом взрывчатом огне
Копился света яростный запас,
Который в жизни причитался мне.

Но мерой, непосильною для глаз,
Его плеснули весь в единый миг,
И то, что видел я в последний раз,
Горит в глазницах пепельных моих.

Теперь, когда иду среди людей,
Подняв лицо, открытое лучу,
То во вселенной выжженной моей
Утраченное солнце я ищу.

По-своему печален я и рад,
И с теми, чьи пресыщены глаза,
Моя улыбка часто невпопад,
Некстати непонятная слеза.

Я трогаю руками этот мир —
Холодной гранью, линией живой
Так нестерпимо памятен и мил,
Он весь как будто вновь изваян мной.

Растёт, теснится, и вокруг меня
Иные ритмы, ясные уму,
И словно эту бесконечность дня
Я отдал вам, себе оставив тьму.

И знать хочу у праведной черты,
Где равновесье держит бытиё,
Что я средь вас — лишь памятник беды,
А не предвестник сумрачный её.

Налет каменеющей пыли —
Осадок пройденного дня —
Дождинки стремительно смыли
С дороги моей и с меня.

И в гуле наклонного ливня,
Сомкнувшего землю и высь,
Сверкнула извилина длинно,
Как будто гигантская мысль.

Та мысль, чья смертельная сила
Уже не владеет собой,
И все, что она осветила,
Дано ей на выбор слепой.

Лежала, перееханная скатом,
Дышала телом, вдавленным и смятым.
И видела сквозь пленку стылых слез,
Как мимо, смертоносно громыхая,
Огромное, глазастое — неслось.
И напряглась мучительно-живая,
О милости последней не прося,
Но, в ноздри ей ударив сгустком дыма,
Торжественно, замедленно и мимо
Прошла колонна вся.
Машины уносили гул и свет,
Выравнивая скорость в отдаленье,
А мертвые глаза собачьи вслед
Глядели в человечьем напряженье,
Как будто все, что здесь произошло,
Вбирали, горестно осмыслить силясь,
И непонятны были им ни зло,
Ни поздняя торжественная милость.

Вознесенье железного духа
В двух моторах, вздымающих нас.
Крепко всажена в кресло старуха,
Словно ей в небеса не на час.

И мелькнуло такое значенье,
Как себя страховала крестом,
Будто разом просила прощенья
У всего, что прошло под винтом.

А под крыльями — пыльное буйство.
Травы сами пригнуться спешат.
И внезапно — просторно и пусто,
Только кровь напирает в ушах.

Напрягает старуха вниманье,
Как праматерь, глядит из окна.
Затерялись в дыму и тумане
Те, кого народила она.

И хотела ль того, не хотела —
Их дела перед ней на виду.
И подвержено все без раздела
Одобренью ее и суду.

Вокзал с огнями неминуем.
Прощальный час — над головой.
Дай трижды накрест поцелуем
Схватить последний шепот твой.

И, запрокинутая резко,
Увидишь падающий мост
И на фарфоровых подвесках —
Летящий провод среди звезд.

А чтоб минута стала легче,
Когда тебе уже невмочь,
Я, наклонясь, приму на плечи
Всю перекошенную ночь.

И что-то задумали почки,
Хоть небо — тепла не проси,
И красные вязнут сапожки
В тяжелой и черной грязи.

И лучшее сгинуло, может,
Но как мне остаться в былом,
Когда эти птицы тревожат,
Летя реактивным углом.

Когда у отвесного края
Стволы проступили бело,
И с неба, как будто считая,
Лучом по стволам провело.

И капли стеклянные нижет,
Чтоб градом осыпать потом,
И, юное, в щеки мне дышит
Холодным смеющимся ртом.

Я пришёл без тебя. Мать кого-то ждала у крыльца.
Всё здесь было помечено горестным знаком разлуки.
И казалось — овеяны вечностью эти морщины лица,
И казалось — так древни скрещённые тёмные руки.

Я у грани страданья. Я к ней обречённо иду.
Так огонь по шнуру подбирается к каменной глыбе.
И зачем я пришёл? И зачем я стою на виду?
Лучше мимо случайным прохожим пройти бы…

В бессилье не сутуля плеч,
Я принял жизнь. Я был доверчив.
И сердце не умел беречь
От хваткой боли человечьей.

Теперь я опытней. Но пусть
Мне опыт мой не будет в тягость:
Когда от боли берегусь,
Я каждый раз теряю радость.

Зелёный трепет всполошенных ивок,
И в небе — разветвление огня,
И молодого голоса отрывок,
Потерянно окликнувший меня.

И я среди пылинок неприбитых
Почувствовал и жгуче увидал
И твой смятенно вытесненный выдох,
И губ кричащих жалобный овал.

Да, этот крик — отчаянье и ласка,
И страшно мне, что ты зовёшь любя,
А в памяти твой облик — словно маска,
Как бы с умершей снятая с тебя.

Эскалатор уносит из ночи
В бесконечность подземного дня.
Может, так нам с тобою короче,
Может, здесь нам видней от огня…

Загрохочет, сверкая и воя,
Поезд в узком гранитном стволе,
И тогда, отражённые, двое
Встанем в чёрно-зеркальном стекле.

Чуть касаясь друг друга плечами,
Средь людей мы свои — не свои,
И слышней и понятней в молчанье
Нарастающий звон колеи.