Уистан Хью Оден - Избранные стихотворения

Адам умер бы, даже если бы не согрешил;Грехопадение Адама причинило вред только ему самому и, в худшем случае, является лишь плохим примером для его потомства;Новорожденный ребенок столь же безгрешен, как и Адам до грехопадения;Человечество не прекратит свое существование из-за Адамова греха и не воскреснет в день Страшного Суда, благодаря искуплению грехов человеческих Христом; Закон древнего Израиля не в меньшей степени, чем Евангелие предлагает равные возможности для человека обрести спасение;По мере развития, пелагианизм позднее полностью стал отрицать сверхъестественное в мире и необходимость в Благодати для спасения. (Из «Modern Catholic Dictionary» by John A. Hardon.)

Оден ссылается здесь на Вильямса в «Низвержении Голубя», где тот описывает реакцию Св. Августина на пелагианизм и проблему греха: «Человек не мог находится в ситуации, даже в трудной ситуации. Он был сам -- ситуация». Августин полагал, что только Божья благодать может противостоять возникшей проблеме, Пелагий же считал, что добродетель легко достижима с помощью логики . Здесь возможна отсылка к Хайдеггеру в его понимании «Ситуации»..... «Они знают только "основную ситуацию", утрачиваемую в тех "возможностях", которые находятся в непосредственной близости к ней».

Оденовские последние три строчки намереваются показать, что падшему человеку нельзя использовать средства для спасения, которые сами по себе связаны с его болезнью...

Этот сонет использует формулу, знакомую по легендам о короле Артуре, где год и один день представляют время, назначенное для завершения подвига. Год, казалось бы, -- время достаточное для морального усовершенствования, но, выясняется, что времени всегда недостаточно, хотя «для этого достаточо и мига». Координаты распутья (Слава/апатия; успех, наслаждение/предательство) наводят на размышления об общественной (т.е литературной) карьере и просто успехе в жизни (с эротическим компонентом ) и о связи между ними, подразумевая, что даже успех (наслаждение), подобно славе, может быть кратковременным и нуждается в искуплении, или то, что «сельская апатия» .... по крайней мере, не столь разрушительна для общественного деятеля.

Глубокий подтекст содержится во взгляде на «друзей»; они, кстати, могут быть как соперники, так и любовники. Все это содержит, возможно, автобиографические реминисценции.

Сонет описывает ощущение греха, заставляющее лирического героя покинуть родительский дом. Оден представляет свое собственное детство, поскольку мельница достаточно часто упоминается в его ранних стихотворениях. Однако, метафора здесь более сложная: луга представляют некую территорию, которую следует завоевать (с сексуальной подоплекой), как бы в тщетной попытке перенять таинственный мир взрослых, не понимая, что мир этот сохраняется благодаря любви, т.е. путем превращения злаков полевых в хлеба. Идея здесь в том, что «Мощи Великого Святого» (или любой сакральный объект ) не были похищены дьявольской силой, но были утрачены вследствие греха и ждут только одного -- быть востребованными невинностью.....

Сонет описывает результат разобщенности сообщества ищущих, каждый верит, что сам он незначителен среди анонимной столичной толпы и не видит, что Необходимость, несмотря ни на что, является необходимостью противостоять уникальной ситуации. Сонет подготавливает к восприятию более персональных, последующих сонетов, а именно -- связанных с тремя искушениями Христа (Оден объяснял их, как искушения детства, отрочества и зрелости )

Героем сонета является художник, чей «дар волшебный» искушает его превратить «Свой голод в римскую похлебку», т.е. смаковать эстетически снова и снова то, что должно являться духовной епитимьей. Оден бросает взгляд на свою собственную карьеру, а именно в 3 и 4 строках, где присоединение «к банде беспутных россказней» позволяет ему избежать серьезных столкновений со своим собственным «горем». Здесь реминисценция к первому библейскому искушению совершать чудеса, превращать камни в хлеба. («Существует только один способ превращения камней в хлеба, с помощью фантазии, стимулированной голодом,» -- пишет Оден в другом месте.)

Описывает нигилистическое отвращение к материальному миру и к плоти (женской, в частности, как это часто можно встретить у Одена), тема его -- искушение самоубийства, как и в случае библейского искушения Христа, которому предлагалось доказать свою божескую сущность... Искушение включает в себя духовную гордыню в обоих случаях.

Подобно «Герою» в 16 сонете, лирический герой данного сонета пытается уравнять Бога и Ничто, хотя для первого подобный негативизм скорее предмет ложного флоберовского отчуждения, чем прямой вызов...

Здесь рассматривается искушение изоляцией, которая должна привести к обладанию божественной силой, властью. Однако, это искушение есть не что иное, как попросту одержимость самим собой. Сонет отсылает к евангельскому сюжету, где Христу предлагается царство на земле, искушение служить Сатане в обмен на земную власть. Соответственно, Оден заключает сонет намеком на персонаж Г.Джеймса «успешного» Спенсера Брайдона, столкнувшимся с самим собой в повести «Веселый Угол».

Здесь показана ситуация, когда художник пробует обе дороги. Подобно платоновской сторожевой башне души или подобно башне Акризия, где заточена Даная, башня артиста предоставляет выбор -- поиск божественного откровения или сомнение в возможности достичь его. И в последнем случае это равнозначно отказу от жизни: «Ибо те, кто боится утонуть -- могут умереть от жажды». Ибо жизни нельзя сопротивляться, как и заклятию.

Самонадеянные -- это те, кто воображают себя способными действовать как герои, потому что переоценивают свои качества, необходимые для выполнения подвига. (Оденовская метафора в первой строфе указывает на ловушки расставленные духовным своеволием, т.е. если мы остаемся невинными, то вряд ли поймаем единорога.) Самонадеянные не зaмечают также страх героя, однажды потерпевшего поражение и пытаются подражать ему, не имея его опыта. И неизбежно терпят поражение.

Здесь представлен еще один ложный герой, совершающий бесплодный путь с целью самопознания, -- посредственный человек, но образованный и потому, чувствующий себя исключительным. Он противоположен самонадеянному из предыдущего сонета и структурно поставлен в центр этого цикла из 20 сонетов.

Сонет представляет пример еще одиного жизненного цикла, с циничным наполнением: кафкианский чиновник «изумлен» не потому; что прошение на страдание самонадеяно, но потому что отказ на него принят с пониманием. Человек, конечно, пострадает так или иначе, но желание страдания приводит к ложному мученичеству... и, возможно, сонет представляет еще один пример пелагианской уверенности в могуществе ра зума вместо надежды на благодать. Принимая во внимание двусмысленность названия и оденовское осознание необходимости быть терпимым к человеческим возможностям, сверхсознание здесь есть то, что должно стать духовной необходимостью и также определить разницу между романтическим искусством и «едким языком» сатирического, интелектуального жанра. Изумление направляется на самого себя в ситуации желания чего то большего, чем ирония, с которой «сдерживая молчание в загоне» написан и сам сонет.