Василий Бетаки - Замыкание времени. Стихи разных лет

А зал - - как мир: его смычки опять в ударе.

Танцует сам подросток-век со смертью в паре,

Сквозь вуалетку в этом медленном угаре

Пустых глазниц еще не видит он.

Под ветром тени фонарей танцуют боком.

В декабрьском воздухе ночном и одиноком

Смерть на плечо ему роняет снежный локон -

Февральским вьюгам путь освобожден.

Под звон, катящийся вдоль Крюкова канала,

Гудит Коломна и залив мерцает ало...

И вот по набережной время побежало:

Убитый век убийцей наречен.

И сам себя под стон валторны и виолы

Несет топить, в мешок засунув трупом голым,

Пока к заутрене у синего Николы

Бьет танго колоколом голос похорон..

Белой черемухой

Кажутся липы,

Белый мороз дерет

Ветви до скрипа.

Доносят ветры снег

С дальних окраин...

В одном лице сей век

Авель и Каин:

«Смело мы в бой пойдем...»

«Вихри над нами...»

Век — он в лице одном

Феникс и пламя...

...А феникс жареный,

А феникс пареный

В костер заката погружен...

«Аль водки мало?»

«Даешь — подвалы!»

«И грабь награбленное, мать твою в закон!»

Распутин — всё, Распутин — все, Распутин — всюду

Он в тех же самых бойких ритмах бьет посуду,

И черный маузер, готовый к самосуду,

Висит на поясе, как дремлющий дракон.

Но не поверив, что История ослепла,

Цыпленок-Феникс возрождается из пепла,

И ... крылья складывает — снова камнем в пекло

Под хриплый смех столпившихся ворон.

...................................

Квадраты черные в кварталах ночи белой.

Углы вылизывал закат осатанелый.

И глыбой алой на Исаакии горел он —

В петлице чьей-то вянущий пион...

В скрипичных воплях ленинградского трамвая,

На каждом такте равномерно замирая,

Танцуют тучи, отсвет пламени стирая,

Но не задев недвижных серых крон...

Внизу скелет гранитный выпятил недобро

Мосты, как черные недышащие ребра,

И танго мертвое скользит, и пляшет кобра —

Змеиным ритмом век заворожен.

По серым улицам без видимой причины

Ночными воронами шастали машины,

И под конвоем выходили в ночь мужчины,

И до утра опять не спал район...

Над красной жестью крыш неслышными шагами

Крадется танго равномерными кругами,

Влипая в паузы бескостными ногами

Над полутрупом вымирающих времен...

В ту полночь волчью

Век вышел молча,

Чтоб навсегда уйти с земли.

Его поймали,

Арестовали

И на Литейный повели.

Пока не помер —

Двадцатый номер

Ему таскать по лагерям...

Пока не ожил —

Все будет то же,

И там и тут, и тут и там...

От Воркуты до Колымы проходит путь он,

И конвоирует его опять Распутин,

Да танго старое, знакомое до жути:

Опять заел на вахте патефон.

И над землей, как сумасшедшая шарманка,

Неотвратимое, как гусеницы танка,

От самой Праги до Камчатки воет танго,

И машет ворон крыльями погон

Над мертвым фениксом за проволокой крепкой,

Где рубят лес, и где стволы идут на щепки...

А на плакатах, улыбаясь из-под кепки,

Глядит Распутин в зареве знамен!

"В электрическом сне наяву

Я искал бесконечно красивых

И бессмертно влюбленных в молву...»

(А. Блок)

Когда случается всерьез —

Доверься ветру — он излечит,

Доверься мчащейся навстречу

Реке асфальтовых полос,

Доверься милости берез,

Пусть осень их зажжет, как свечи,

Чтоб в теплый нестеровский вечер

Они гляделись в темный плес.

Когда случается всерьез —

Неповторимость каждой встречи

Впивается, как хищный кречет

В тебя... Так пальцы тонких лоз

Кирпич ласкают и калечат.

Когда сбывается всерьез —

Закат над морем бесконечен,

Пусть берег отойдет далече

И лодка вскидывает нос.

Случайно брошенный вопрос

Особой глубиной отмечен,

Залив туманен и беспечен,

И весла попадают врозь...

И ты не замечаешь гроз,

А грозы падают на плечи...

Г. У.

Летящий парус на ходу сворачивая,

Стремясь к причалу,

Сквозь пену, ветром замороченную —

Возвращаюсь.

Или на полке в купе прокуренном

На дребезжащих скоростях не сплю ночами —

В сквознячных тамбурах, сквозь ночь пропоротую —

Возвращаюсь.

От всех скитаний, от поездов, автобусов, гостиниц

Я возвращаюсь под сень волос твоих исчерна-синих!

Не пес в конурку, не овца в овчарню —

К работе — мастер.

Так, не меняя сущность, обращаются

Актеры к маскам,

Отбросив хлам дотошных мелочей

И декораций...

Почувствовать, что ты — опять ничей, и...

Возвращаться!

И к тем рукам, отлитым из огня

(А с ними так не вяжется их робость!)

И к тем плечам — когда-то для меня

Писал их Рубенс,

Взлетала кисть его, кренясь, как мачта

Под шквалом счастья —

Он знал, что значит работать начерно и...

Возвращаться, переиначивая

Жизнь и картину снова —

А это значит — все только начато:

Неисчерпаемость — в незавершенности

Путей и красок, любви и слова!

...А завтра я приду опять

Пустые поезда встречать.

Дождь. Отсыреет мой табак.

Опять — вагонов мокрый лак,

Асфальт платформ, и ртутный свет,

И поезд, и тебя в нём нет...

Платформа ждёт.

Из пустоты —

То чемоданы, то зонты,

И делает пустой её

Отсутствие твоё...

И тот же поезд, и вагон,

И те же люди — на перрон,

И кончик стрелки — тот же круг:

А вдруг...

Но тот же дождь, и тот же свет,

Как будто много лет

Я ожиданье берегу.

Я столько ждал,

Что спать смогу!

Уйду и высплюсь, а потом

Вот тут же встану под дождём,

И та же стрелка круг замкнёт,

И поезд снова тот...

И я стою. И свет стоит. И дождь.

И даже этот ритм,

Как будто пущен фильм кольцом:

Начало склеено с концом,

Как будто осужден всегда

Встречать пустые поезда.

А завтра я приду опять

Пустые поезда встречать...

В. Т.

Кафе на окраине. Легкие стены стеклянны.

Глядимся в их синь — в марсианские телеэкраны,

Пропав, потерявшись, попав на другую планету,

В чужие кварталы, которых почти еще нету.

Оттуда, где каждый трамвай, фамильярно мигая,

Раззвонит, что видел вдвоем нас во встречном трамвае.

Кафе на окраине. В солнечном отсвете медном

Мы смотрим где сесть, на мгновенье у входа помедлив,

И люди, глаза оторвав от тарелок и рюмок,

Глядят на тебя — и светает в их лицах угрюмых.

Свой мир принесли мы туда, где никто нас не знает,

Где впору поверить, что это — планета иная,

И радостно-редки мгновенья таких эмиграции:

Ведь чудом, случайно сюда довелось нам забраться,

Оттуда, где люди и кони, мосты и колонны

Незыблемы, каменны, бронзовы, определенны,