Василий Бетаки - «Калейдоскоп» – тринадцатая книга стихов (2006–2007 годы)

Непреложная истина каждого островка

становится всё туманнее:

И в облачный общий кисель истории

Небесных барашков угоняет Макар.

А заводной соловей, хлопоча над пластиковою розою,

Не только на вкус, – на жизнь на саму нагоняет коррозию…

Бредни!

И вот –

Каждое новое стихотворение врёт,

Притворясь последним.

Так тюрьму свою снова обманывает звон,

вырываясь в поток времён,

Как дождь, беззаконный, который бьёт по облаченью вод…

Кстати, прогуливаясь по берегу, надо бы не забыть зонт, а?

Пригодится в раскисаюших сумерках, пока

Не схлопнулись небо и море на рояльной петле горизонта,

Как на нулевой отметке схлопываются века…

Август 2005, Борм ла Мимоза – Сентябрь 2005, Медон.

Борису Стругацкому

Один из нас. Разве чуть постарше.

(Что врать-то? Ведь ты – не только о нём.)

Но как Йону Тихому ты расскажешь?

И надо ли рассказывать, да и о чём?

Заткнёт он, что ли, тряпками чёрные дыры?

На факелы Сириус разберёт?

Луну раскрошит? Ведь не хватит в мире

Камней на порядочный памятник… Так вот:

Хоть монументы, хоть жалкие камеи –

На кой они сдались, те сепульки, ему?

Хоть выруби экраны – не станет темнее

Настолько, чтоб – похоже на эту тьму.

Какая рифма теперь, кроме «немо»

И верно сливается с именем его?

Или разыскать в лабиринте неба

Какую-нибудь новую? Для чего?

«Куда нам плыть?» Вот – пустая палуба.

Что ж, люк задрай, иллюминаторы закрой.

Сколько ты книг туда не затолкал бы,

Полка всё равно останется с дырой.

Так вот и молодость наша провалилась

В чёрную дыру мимо всех планет…

А теперь, поверь уж, сделай милость,

Что на звездах жизни и вправду нет,

Что изменилась звёздная карта,

Что не сочинитель романов, не имярек –

А в две тысячи шестом, 27-ого марта

Умер «Не календарный,

Настоящий двадцатый век».

Утром пахло влажной землёй, хотя и не было ночью дождя.

Лена

В лапах мохнатых и страшных

Колдун укачал весну…

Александр Блок

Когда без дождя влажной земли запах,

С рассветом вламывается в раскрытые окна дома,

Когда весне не сидится у колдуна в лапах,

«В лапах мохнатых и страшных» – всё по другому:

Голые ветки – зачем же тьму протыкать им?

Чтоб оказаться в другой такой же тьме?

Тьма на тьме – ведь страшней, чем закат на закате,

Ночь-то в ночи не позволит, чтоб «два в уме»,

Только совам дозволено с ней не считаться:

Ибо весенний торжествующий крик совы

Будит, высвобождает из тьмы веселье акаций,

И шевелит рассыпанные тени мелкой листвы.

Ну, ветки – голы, ну, тьма – уж куда голее!

(Там, где не знают о свете – никчёмна тень…)

Но если сирень разрывает сумрак в аллее

Тьма не посмеет, не сможет – если сирень!

1.

В зелёном, весёлом покое

Когда бы не громкая птица –

Шуршанье покоя – такое,

С которым и сон не сравнится,

Когда бы не громкая птица

Над спрятанной в чаще рекою.

…И заросли влазят по склонам,

Не зная, что значит топор,

И сонные мальвы в зелёном

Висят над приречной тропой,

Могучая зелень покоя –

Над ней даже солнце – зелён…

И зéлена пена левкоев,

И тень под твоею рукою…

Камланье лягушек такое

В кувшинках – зелёновый звон!

А если и выторчит сонный

Репейник, сердит и лилов,

То медленно ветер зелёный

Всплывает из трав и стволов,

Смеясь, покружит над толпою

Зелёных серьёзных шмелей и –

Туда, где бредут с водопоя

Зелёные козы, белея.

В зелёном покое платана

Так весела музыка сфер,

Что «Вечный покой» Левитана

Тут был бы и мрачен и сер.

В зелёных разгулах бурьяна

Тут нету богов, кроме Пана,

(Нет больше богов, кроме Пана!)

И эти два синих пруда,

Покрытые ряской зелёной –

Глаза его – весело сонны:

Смотреть не хотят никуда…

2.

…А те, кто умеют

Падать в траву –

Масштабы чумеют

От тех что умеют

В траву – наяву.

Примнутся под спину

В траве чудеса

И шпили травинок

Проткнут небеса.

Базар воробьиный

На ржавых путях.

Поросших травой,

В беспутных жасминах

Торчит, как монах

Шлагбаум кривой:

Молиться на листья.

Молиться на травы¬ –

Бутоны живей,

Чем церковные главы!

Дордонь

…Это – о лете?

Гул океана.

Гул океана.

Эхо от туч.

Зелены сети,

Мокры и рваны.

Косо пробившийся

Бледный луч.

Чайка торчит

В асфальтовом небе.

Скала торчит –

Углом доска.

Песок – паркет.

Тучи – мебель.

Гул океана.

Шурш песка,

Гул океана –

Грубая туба:

(Не выживают

Ни сакс ни кларнет)

Гул океана

Глушит и трубы,

А уж о скрипке

И речи нет,

Гул океана,

Гул океана.

Дробь барабанная

Бьёт дождём…

Ветер

(Партия большого барабана)

Ветер к финалу

Готовит

Гром…

Мишурные брызги,–

Речные подарки,–

Вихрятся в мальчишеском беге байдарки!

Весло – продолжнье руки, продолженье

Реки… Ну, короче, причина движенья…

Попробуй-ка, так различи набегу

Стога ли, коровы ли, там на берегу ?

Но речка замедлится в беге счастливом,

Но речка

Окончится неторопливым заливом -

Где жаворонков оттесняют туманы,

Где жаворонков заменяют бакланы,

Где сейнеры вдоль деревяного мола

Качаются, готовые сняться с прикола…

И возле гранитной узорной церквушки

Наставят гортензии синие ушки,

Холщёвое небо одарят в достатке

Густой синевой…

(Ну, а цвета остатки

И морю достанутся – прямо от устья

Речонки –

И щедро: малярной кистью…)

Из кружки (из бухточки) пена прибоя –

Рыбаку обещает что-то хмельное…

Но – бряканье цепи. Но – скрип якорей.

Последняя кружка?

Он помнит о ней…

А краски бледнеют. И синее тоже,

Белея, иссякнуть под тучами может…

Вот – море и небо утратили цвет –

И нет рыбаков,

И сейнеров нет.

Отлив.

Скалы голы.

Залив – по колени…

А стих не подвержен такой перемене.

А. Д. Михайлову

Меня послал фон Эшенбах

Предмет неведомый искать

Да бесконечно на плечах

Кастрюлю ржавую таскать !

Я находил, бросал – не жаль:

Ведь это всё был не Грааль…

Но Что он есть ? На вид каков?

Всё в мире отвечало мне

Апофатическое «Не…»

Поди спроси у берегов

У замков, или деревень,

Но им ответить, видно, лень.

А тот, кто в путь меня погнал

Сам, видно, ничего не знал…

Но кто же – я ? Опять ответ

«не, не, не, не…» – иного нет:

Я не Гавейн, не Ланцелот,

И, уж понятно, не Артур,

И мне не нужен Камелот

И стайки тех дворцовых дур,