Давид Бурлюк - Стихотворения

У Нью-Йорка глаз вставной
Смотрит им Гудзону в спину
Он качает бородой
На уме скопивши тину.
Стал Нью-Йорк мне младшим братом
Мы играем часто в мяч
В небоскреб аэростатом
Без уловок и отдач

Когда-нибудь чрез сотни лет,
Быть может, ты прочтешь меня,
Моих стихов старинных взлет
И трепет моего огня…
Сквозь хлад и тленье многих лет
Вдруг снова встанет аромат
Моих капризящих стихетт
И гласных и согласных лад.

Нью-Йорк, Нью-Йорк, тебе я не устану
Слагать армады ярых строф
И яду твоего тумана Где Вельзевула
Смрадный вздох.
Твоих детишек бледных лица, играющих между авто;
Их бесконечны вереницы, кто угощает смертью, кто?
Нью-Йорк, где каждый год иные, растут дома и вверх и вниз,
Где рослые городовые следят движения каприз.
Нью-Йорк, где океан витрина, А магазины океан…
Излишеств жизни исполина, где все продажность и обман;
Где церкви стали бога банком, А банки чтутся точно храм
Обогащения приманки; Евангелие и Коран
Нью-Йорк, к тебе хожу с визитом на поклоненье каждый день
Вспять возвращаюсь я избитым и под глазами тлена тень
Нью-Йорк, ты деспот, ты обида, магнит и жертва, и капкан
Златой Телец — твоя эгида на удивление векам!
С тобою я не буду спорить, не стану прекословить тож,
Когда бессильны уговоры, один поможет злобы нож!!

От родины дальней, От Руси родимой
Унес меня тягостный рок
Стезею печальной Тропой нелюдимой
И бросил на горький чужбины порог
Сжимается сердце, Тоскою томится
И будней измято железом в кольцо
Кругом иноверцы идут вереницей
С угрюмым и мрачнобетонным лицом.

Стая над городом,
будто мысль незнакомая
Пришедшая в душу внезапу.

Как странный шар планеты лазури дар сонеты
Слагающий неясным звукам прошедшего когда-то внукам
Я правнук бледной голубой луны
Как многим ныне снятся сны…
Я сон затерянный в бескрайности Нью-Йорка…

Вагоне подземнодороги
Качались угрюмо тела;
Так пляшут кладбищенски дроги,
Танцует над прахом зола
  От древности, магом открытой,
  От тайносокровищвремен,
  От кровью пьянящею сытых,
  От стертых забытых письмен;
Под вялым искусственным светом,
Под плеском полночных обид
Живот изукрашен жилетом
И ухе сережка висит…
  Он весь послетип Дон-Кихота
  Влюбленный нечастый изыск,
  Где вечно вулканит охота
  Искусства возращивать риск.

Каменщики взялись за работу
И квартал теснит квартал…
Через месяц маршируют роты
Тех домов, что ране не видал.
Пламенеют дни строительной горячкой,
Не исчислить новых взлет квартир
Прыгает Нью-Йорка кирпцементный мячик,
Создается улиц незнакомый мир.

Бедняк задыхается жалких квартирах —
Ему ароматы вечерней помойки,
Собвеев глушаще-охрипшая лира
И жадные блохи продавленной койки…
Богач эти страстные, знойные ночи —
На лоне природы, обвернут шелками,
Где дачи воздвиг умудрившийся зодчий,
Где росы и лист перевиты цветами…
Кузнечики, шелесты, шорохи, звезды —
Все это полярно — и чуждо подвалу,
Где вонью прокислой, дыханьем промозглым
Питается мести футурум вассалам…
Порочат где вялые, слабые дети
Растут, чтоб служить бесконечно богатым,
Что вьют по-паучьи железные сети,
Богатым — отвратным… Богатым — проклятым.

Мои стихи слагались ночью,
Перед ними разум был правдив;
Я выбрал для себя пророчью
Тропу чудес и гордых див;
В моих словах росли ступени
Ближайших лет, грядущих дней,
В закономерном строчек пеньи
Цветы не вянущих огней.
Мои стихи слагались в гуще
Домов и улиц, и трущоб,
Под грохот скопища гнетущий
Назавтра взрывно вспрянуть чтоб!
Во тьме подземок и подвалов,
На чердаках и за углом,
Где нищеты стилетно жало
Ракетно расцветает злом…

Восстали тысячи людей,
Каждый жаждет жить стократно,
Но косою, меж зыбей
Машет смерти жирноатом…

Не девочка а сексуал скелет
Она на фоне электричьей станции
Что черною трубой дырявит небо
Тыкает парню пальцем в жилет
Дай папироску… Румянится
Парня лицо, от оспин рябо…

На этот раз весны не воспою
На этот год крылатой не прославлю
Пропахшей кровью травлю
Засохшим сердцем познаю.
В горах опубликованы зеленые листочки
Но на панелях вырос ржаво гвоздь
Об острый зуб сердец царапается кость
Бессильны здесь вешнедождя примочки.
Я этот год весны не воспою
Пускай лесах о ней щебечет птица
Тепла весеннего истица
Потомок тех что множились раю…
Из кирпичей не выстроишь гнезда
Из птах любая — гореурбанистка
В лесу премьер здесь жалкая хористка
Что в безработице всегда.
Пускай на межах славят вешнежребий
На улицах весной не убежден авто
Ее дебют, не даст реклам никто
И я как все. Не вырваться из крепи.

Луна, хихикая по городу кастрюли чистит,
Чтобы сияли каждой подворотне;
Истерзанных газет теперь заметней листья
И прошлого плевки зловонней и несчетней
Бреду, костыль мне теребит подмышку,
Измученный тропой, где шаг скользит:
Когда придет заря, чтоб сделать передышку
Глазетовый и черный не раскрыт…
Бездомные, приклеившись к газетам на бульварах
Иль в швах застряв домоцементных стен,
Улиток позах спят поджарых —
Тоскливых нитей дней бесчислье веретен…
Спят, спят… Жизнь — жесткий сон…
Им светит лунный Эдисон.

Вся прямая, вся стальная
Нету мягкого нигде;
Шпал, и рельс, и камня стая
и ее не оглядеть!
Сколько гвоздиков, заклепок,
Нарезок, гаек, и винтов;
Пронести их мимо клекот
Поезд бешено готов;
Есть и им вознагражденье
И за ними есть уход:
Их помажут с наслажденьем,
Пыль надсмотрщик с них сотрет.