Иван Барков - Девичья игрушка, или Сочинения господина Баркова

Оставь нас здесь одних, Секелия, покуль,
А чтоб кто не вошел сюда, покарауль.

Хоть склонностью влекусь к твоим мудам всех боле,
Но как ослушной быть могу отцовской воле?
Как можно преступить родительский приказ,
Когда им долг велит иметь послушных нас?
Я лутче век хочу не быть никем ебима.
Дочь Долгомудова как он неколебима.

Какую язву сим упорством мне даешь!
Какими вредными муде клещами жмешь,
Какие кандалы ты на хуй мне взложила!
Ты мысли все мои к себе приворожила,
Я мучусь яростью, терзаюсь, скорбь несу.
В мудах послышав боль, без пользы хуй трясу,
В мечте на щель твою прекрасную взираю
И будто как в тебя, в кулак свой попираю,
Любовное млеко ручьем всяк час течет,
А ярости и тем во мне не пресечет.

Ты живо страсть свою, мой князь, изображаешь
И всю суровость тем мою уничтожаешь,
Но как подумать льзя, чтоб я тебе сдалась,
Когда еще ни с кем я сроду не еблась?

Коль не гнушаешься моею штанной частью,
Коль тлеет и твоя махоня тою ж сластью,
Не трать, дражайшая, свои цветущи дни,
Воззри на все места — мы здесь теперь одни
Отважься ты со мной сойтиться тайным браком,
Я стать перед тобой готов теперь хоть раком.

Взгляни на скорбь мою, взгляни на мой задор:
До коих будет мне терпеть, до коих пор?
Смяхчи суровость ты, моя вся печень рвется?
Позволь хоть разик ткнуть в руке — тотчас зайдется,
Иль мыслишь, что в тебя попру, тебе невмочь?

Я мышлю то, что я, ах! Долгомуду дочь.

О ты, жестокая, забыла ль, что с Фарносом
Долбиться будет щель твоя не хуем — носом?

Нет доли здесь твоей, утри-ка свой ты ус,
Не твой уж ето стал, не твой теперя кус.
Хоть мнишь ее ты еть, да поеби-ка крысу;
Меня отец нарек почати Миликрису,
Тебе участья нет меж ног в ея гнезде.

Но деве сей пришел елдак мой по пизде.

Карандыш, пес, урод, дурацкою биткою
Прельщаешь дев, а нас лишаешь тем покою
И уверяешь, что большой приятней ствол,
В нем больше сладости находит женский пол.
Враль скаредный!..

Постой, не разевай ты глотки
И не вини, коль глуп, ни девки, ни молодки:
Ебливый пол обык в утехах пребывать,
Им был бы хуй хорош, а на нос наплевать.
Но ты не мни, чтоб цел с битки моей свернулся,
Иль чтоб мой хуй в твоем заду не окунулся,
Управлюсь я с тобой, забудешь мне грозить,
Кинжал мой вот готов,

мне кой в тебя вонзить.

Ты устремляешься лишить меня ввек духу,
Не сроблю от тебя.

Я заебу, как муху.

В ком более из вас ко мне любови есть
И коему моя всего нужнее честь,
Коль к ебле вас могла шентя моя склонити,

Изволь хоть ты,

хоть ты елдак свой закалити.

О, шорстка, губки, щель, о ты, прелестный вид,
В чужих руках мой нос сие приятство зрит!

Я для-ради тебя не мщу сему злодею,
Предерзкому простить нельзя вину халдею,
И прежде между нас не может быть приязнь,
Доколь не примет сей злодей ебливу казнь.

Ты еблей мне грозишь!..

Коль рок тя выгоняет,
Поди отсель, Фарнос, уж от тебя воняет.

Где я ни буду жить, доколь во мне дух есть,
Я, глядя на портрет твой, буду век хуй тресть.

А ты, о хищник мой, тебе я к мотовилу,
Во что б ни стало мне, приработаю килу.

Еще ты стал дышать!..

Смяхчись, мой князь, смяхчись,
Злодея ты изгнал и больше не ярись.

Достоин ли принять я от тебя ту мзду,
Чтоб лавр мой весь теперь впихнул в твою пизду?
Сугубея моя тем слава разнесется,
Когда моей биткой шентя твоя прорвется.
Ты в етом отказать не можешь мне теперь,
Победой отворил себе я ету дверь.
Ты зрела то сама: лишь бант мой отворился,
Противник задрожал и тотчас покорился.
Но крепость лишь твою нет сил атаковать,
Престань о толстоте, престань ты толковать,
Почувствуй ты мою с задору злую муку,
Позволь хоть под подол к тебе мне сунуть руку.

Не будь скор, князь, и тщись желанья умерять,
И дай хоть пальцом мне

сперва поковырять.
Потом я под подол пущу гулять поволно,
Не думая тогда, что мне уж будет болно.

Веселие мое на муку пременя,
Какую сласть отнять ты хочешь у меня:
Во всей подсолнечной до целок все охочи,
Нет в свете ничего приятней первой ночи.

Что буду делать я: не внемлет ничего.

Не презирай, ах, князь, прошенья моего,
Хоть три часа мне дай еще на размышленье,
Чтобы без боли то мне сделалось мученье,
Суровость всю свою тогда я укрочу.
Прости теперь, мой князь, я очень сцать хочу.

Я больше удержать драгую не дерзаю,
Пойду и я на час в заходе побываю.

Наполнена шентя премножеством плотиц,
Но что есть тайный уд, рассмотрим, у девиц,
Войдем в подробность ту, увидим тотчас тамо,
Что есть оно и как, рассмотрим ето прямо.
Член етот, так сказать, член сладости плода,
Что общим правилом наречена пизда,
Ни что иное есть, как некая пещера,
Которой чистоту сама блюдет Венера;
Иль, инако сказать, такой она сосуд,
Устроен чтоб туда вмещался мужеск уд.
Не долго же лишь он в том месте пребывает:
Когда вмещается, тогда и выступает.
Вот како я сию толкую мудру речь,
Что девушка должна как глаза то беречь,
Что для мущины сласть велику составляет,
Как та ему шентю, подняв подол, являет.
И если чье дитя пленится елдаком,
Чинить довлеет что нам в случае таком?
Я в бедствии теперь подобном пребываю,
Что в горести дочь зрю влюбленну в толсту сваю
И не могу ничем от оной отучить.
Готова на битку к Дурносову вскочить.
Дурносов, всех поправ, победой возгордился
И поражати всех противных устремился,
А я при старости к концу уж дни веду
И заебенным быть чередной смерти жду.