Виктор Боков - Собрание сочинений. Том 3. Песни. Поэмы. Над рекой Истермой (Записки поэта).

А сколько глаз через стекло
Ласкает воина.
А старики:
— Добро, добро,
Приехал вовремя!

А девушки…
Не описать
Восторга чистого.
Увидят Васю — и плясать
И петь неистово.

А предколхоза — тот с утра
Хотел к Василию,
Да вот и сам идет:
— Ура!
Спаси, спаси меня!

Василий крепко руку жмет:
— Привет Огаркову! —
Покрепче нажимает тот:
— Привет Пояркову!

— Здоров?
— Да, вишь, не оплошал,
Коль встал из пламени.
— А я вот здесь… за урожай…
С посевом… с планами.

— Как будто, больше седины
Теперь у Нилыча?
— Есть, есть,
А все из-за войны…
Я к вашей милости.

Ветряк бездействует у нас.
Как ты на призыве,
Чинили мы его не раз,
А он — с капризами!

«За Кенигсберг», «За Будапешт»
Медали светятся.
— Ужели никаких надежд?
Пойдем, завертится!

Забастовали шестерни?
Ай-яй, неладные!
А что, вот эти пятерни
Для вас желанные?

И он ручищами потряс:
— Смотри, крестьянские!
Сберег их целыми для вас,
Хоть долго странствовал.

Не колдовал и полчаса
Ключом он гаечным —
Ветряк работать принялся
С желаньем давешним.

По Дворикам идут они,
Тут их владычество.
Василий ладит про огни,
Про электричество.

— Довольно лампою коптить,
Теперь года не те:
По-новому взялися жить,
А тут — гадаете?

На ферме лишние труды —
Ведром потаскивать…
Насос поставить, две трубы —
И будьте ласковы!

— Поярков Вася!
— Сколько зим!
— Вот замечательно! —
В кругу Тамар, Любаш и Зин
Он встал с девчатами.

Смеются девушки:
— Живой?
— А как же думали!
— Какими ветрами домой?
— Свои задунули.

— Надолго ль, Вася?
— Лет на сто…
Покамест выстоим!
— Один приехал-то?
— А что?
— Так… любопытствуем!..

Под снежной пышной бахромой,
Укутана, уряжена,
Зима давно сама собой
Во всех уделах княжила.

Но апрель открыл артель
Производства капель,
Хватит спать, мол, время ткать
Неба синий штапель.

Вновь весна крылом взмахнула,
Лед мосты свои развел,
И земля на нас взглянула
Синевой своих озер.

Идет весна, посвистывая
То соловьем, то иволгой,
Березовая, ситцевая,
А где еловоиглая.

Идет зеленогрудая,
Идет зеленоверхая,
Летит к нам, звонко эхая.

Серебряными флейтами
Распелась над пространствами,
Она — совершеннолетняя,
Ее уже просватали.

Не за Иван-царевича
С нестеровским взглядом,
Ее жених — заведующий
Колхозным зерноскладом.
Вот он сам, как сокол ясный,
Смотрит в небо выстиранное,
Кепку вверх подбросил: — Здравствуй,
Весна Викторовна! —
А весна, она такая,
Знать ей хочется.
Смотрит, весело лукавя:
— Что за отчество?
Расскажите, убедите,
Дайте справку точную!..
— Виктор — значит победитель.
А Весна — дочь его! —

Смех рассыпала ответный,
Будто стеклышками,
В пляс пошла.
Притворства нет в ней,
Ходит ребрышками.

Топнула каблуком,
Плывет облаком.

Эх, что же ты, зима,
Силушкой хвалилася,
На себя взгляни, сама,
Как снег с копыт, свалилася!

Повела весна бровями,
Раззвенелась соловьями.
Как от этого веселья
Весно-де́виного
Разыгрался день весенний
Сверх отмеренного.

В перелесках медуницы,
Как пастух на выгоне,
Затрубили:
     — Мы девицы,
Мы на выданье.
На нас платья в синих ко́ймах,
На нас кофты кумачом,
Если нет ребят знакомых,
Незнакомых завлечем. —
А весна в ответ им:
— Вижу!
Соблюдайте очередь,
Я сама сначала выйду,
А потом и дочери.

А капель танцует в кадках,
По-синичьи «пинь» да «пинь»,
А девчата ходят в тапках,
Просят деда:
      — Шубу скинь!
На пригорки, на долинки
Выноси, весна, новинки,
Веселей в гудки гуди,
Подымай, тряси, буди!

В два окна читаленка,
Свет струится ровный.
Там народ питается
Пищею духовной.
Вот опять валят гуртом,
Хоть весь день и заняты.
Не соленым огурцом
И не водкой манят их.

Виктор Лугов нынче лектор,
Он расскажет все конкретно.

Он еще не на трибуне,
Вьется около девчат.
Самого терзают думы,
Как бы лекцию начать.

Встал он возле гармониста,
На гармошку посмотрел,
Подал руку трактористу:
— Здравствуй, Вася! —
            И запел:

— У меня златые горы
И гороха и овса! —
Гармонист за переборы,
А певец за уговоры:
— Не старайся, песня вся!
Вы пока оставьте вальсы,
Я вам лекцию о Марсе.

Вот с чего наш Лугов-то
Всем девчатам грезится,
Вся рубашка в пуговках,
Вся тетрадка в тезисах.
Ровно двадцать лет ему,
Худенький и тоненький,
А шевели́т планетами,
Как яблоками-антоновками.
Все узнать пытается,
Мыслью осиянный,
Чем они питаются,
Эти марсиане?
Где стада пасутся?
Как у них с лугами?
Есть ли там капуста
И супы с грибами?

В платьях крепдешиновых
Закружились пары.
— Эй, ты, не дыши на нас
Пережитком старым!

Скороходы хочется пошить,
Чтобы по земле своей спешить
За звенящим голосом ручья,
За веселым окриком грача.
Вешним полем едет солнце
На колесах тракторных.

— Я работаю, — смеется,—
На горючем атомном! —
А дорога не обсохла,
На овражке у рябин
Оторвался луч от солнца
И пошел гулять один.
К предколхоза он стучится,
Словно нищий по ломо́ть.
— Как живете? Есть мучица?
— Есть! А нет — легко смолоть!

Над карнизом: — «Гули, гули», —
Зерна голуби клюют,
Бабки внучкам: — «Лю-ли, лю-ли!» —
Колыбельные поют.
Луч уселся над карнизом,
Как колхозный старожил,
И на голубе на сизом
Добрый взгляд остановил.
— Как дела, голубок?
— Ничего, дорогой,
Свил гнездо в солдатской каске,
Ожидаю голубят.
Миру — мир.
Конец опаске! —
Луч смеется:
— Очень рад!

А грачи орут: — Мы тоже
Землепашцы старые. —
В борозде за огорожей
Важно ходят парами.
А один, совсем разутый,
Все выкрикивает,
За учетчицей Анютой
Все подпрыгивает,
Что-то все соображает
Голова крылатая,
За большие урожаи
В поле рьяно ратует,

Он, как спецкорреспондент,
В черноземе до колен,
Лезет в землю носом,
Теребит вопросом:
— Сколько выпахали?
Сколько высеяли?
— Двести семьдесят процентов!
— Это мыслимо ли? —
Вот и первое зерно
Пало в мякоть пахоты,
Янтарем горит оно,
Светится, как яхонты.