Александр Ступников - Комплекс полноценности

А может все наоборот?
И выход —
Это тоже вход?

Но не расскажет тот, кто видел…

Опять апрельские капели
Отпели зимние снега.
И жизнь уже не столь долгА.
А мы чего-то не успели.

В несовершенстве пришлых лет
Есть наших душ несовершенство.
Воздай нам, Боже, во блаженство
Чего и не было. И нет.

Воздай несбыточность надежд,
Недосягаемость стремлений,
И сладость горьких искуплений,
Где даже ненависть невежд
Неотличима от молений.

Эти хриплые крики чужих голосов
Чем убоже, тем громче в неистовстве.
Ветер волосы рвет, оголяя висок.
Я от смерти осмысленной — на волосок.
От бессмысленной жизни — на выстрел.

Я давно не хожу. Разучился ходить.
На ходу поправляю подсумок.
Отнимаю года — чтобы вместе сложить.
Разве можно прожить, если не пережить
Эту мудрость и это безумие?

Но, шалея, вопит по бокам шакалье
И собаки беззубые воют.
Ах, как часто на их откликался вранье,
И с опаской поглядывал на воронье,
И смотрел, кто стоит за спиною.

Но я больше не дам им себя обокрасть.
Мне не сбавить ни бега, ни шага.
Если где-то и есть избавления власть,
То в готовности жить.
А не выжить — и пасть.
Потому что не пасть — это благо.

И, когда позади у затылка, впритык,
Волченогая стая задышит,
И откуда-то сбоку оскалится клык,
И вожак, заходя, мне нацелит в кадык,
Все равно я его не услышу.

Путеводная нить по груди пролегла.
Кто из нас тетива?
Кто мишень?
Кто стрела?

Ещё не сосчитать.
Уже не посчитаться…
Глухие города
И старый Новый свет.
Бессонница реклам.
Но бьют часы двенадцать.
И Золушки в слезах.
И то, что есть — как нет.

Все это так смешно.
Все это так печально.
Когда бы не её,
А чья-нибудь судьба.
В замедленном кино
Вопящее молчание
Удавок автострад —
До первого столба.

Не трубы затрубят,
А шакалье завоет.
С тобою — без тебя.
И без тебя — с тобою…

Самому себе солгать
Даже проще, чем поверить.
Как над собственною дверью
Чье-то имя написать.
Раз солгал. И два солгал.
Я нажил себе врага.

Он не в чем мне не перечит,
Не ругает, не ворчит.
Я молчу. И он — молчит.
Словно в храме палачи,
Зажигающие свечи.

И в согласии таком
Я живу с моим врагом.
Он в ответ мне тоже врет,
Притворившись, что живет.

Вожди за принципы стоят.
Глядишь — и ты уже солдат.
И нет ни выхода, ни брода.
И под фанфары в тот же час
С собой в окоп уложит нас
Война четырнадцатого года.

И скажут нам: «Россия — мать».
И ты обязан защищать
Жену, начальство и свободу.
Ты отвечай: «Служить готов».
Но только кто утешит вдов
Войны четырнадцатого года?

Все, что не ясно — объяснят.
Вперед, солдат. Дерзай, солдат.
Другие делают погоду.
Тыловики взвопят «Ура!».
Кому игра… А нам — пора.
Война четырнадцатого года…

Давайте притворимся, что вокруг
И в круге
Ничего не происходит.
Поскольку ничего не происходит
Ни с нами, ни у нас.
А потому
Есть просто жизнь,
Которая уже,
Но кажется еще не начиналась.

А, если и начнется, то потом —
Когда накопим денег, купим дом.
И, выплатив,
Увидим, что осталось.

Опять я, очевидно, не о том…

Не пойму, почему научился прощать.
И любые слова объясню. И прощаю.
Каждый день я себе обещаю молчать.
И того, что не будет уже, обещаю.

Возвращаюсь домой от прощаний и встреч,
Где мне все обещает немного покоя.
Где весОмы слова. И, дрожащий от свеч,
Словно женщина, стынет нетронутый кофе.

А наутро опять я с собой не в ладу.
И мирюсь, и смиряюсь, и снова ругаю.
И пытаюсь понять то, что не понимаю.
Неужели так будет и в новом году…?

Что останется? Ничто.
Кто останется? Никто.
А на вешалке забыто
Чье-то старое пальто.

Это как же так?
Никак.
Это где же все?
Нигде.
Человек свою одежду
Позабыл и не надел.

Он откладывал гроши.
Наконец пальто пошил.
Был доволен, что по моде
И безмерно дорожил.
Был и не был…
Но зато
Что за славное пальто!

Шелка приспущенных знамен —
Поминовение имен.
Чинов чугунные перила.
О том ли юность говорила?

Несовершенные дела.
В осколках битого стекла
Хрустят намерения благие.
Слова все те же. Вы — другие.

Бесцельно молодость прошла,
Коль по размерам удила
Уже притерлись и не режут.
Слова другие. Вы — все те же…

О несодеянном скорбя,
Пора цитировать себя.
Пора подумать о душе,
Когда уже, уже, уже…

Когда бы знать, что все это не зря:
И жить, и умирать, и возрождаться,
И на своих ошибках утверждаться.
Им вопреки.
А не — благодаря.

Когда бы знать… Но, если бы я знал,
Зачем тогда и жил, и умирал?

У нас при жизни множество мерил.
Но ими мы измерены едва ли.
— Ты слишком откровенен, — мне сказали.
А я всего лишь правду говорил.

Мне ненавистен волчий мир,
В овечью шкуру обряженный.
Я в нем бреду, как прокаженный
И неприкаянный, как Лир.

Налипла грязь на башмаки.
И бесполезны кулаки,
Когда отчаяние всевластно.
И я, смертельно не опасный,
Стою над пропастью строки.
И смысла нет.
И жизнь прекрасна…

Говорящим не дано
Слышать то, что говорится.
Самому себе присниться —
Словно в книге, где давно
Перепутаны страницы.

Где один, такой, как я,
Но вне времени и рода
Полоскает в глотке воду
Из бокала, где края
Ограничены свободой
Полуправды и вранья.