Александр Перфильев - Стихи

Спокойно озеро: как золотое дно,
А горизонт — полоска светлой саржи
И четкий силуэт плывущей баржи
Мне виден сквозь раскрытое окно.

Ни зыби, ни волны… Даль озера светла,
И не пугаясь любопытных взоров
У берега внизу детей айсоров
Барахтаются смуглые тела…

На пристани движенье, суета:
Снуют муши, кули с мукой таская…
Шум, говор, крик… и вся волна людская
Июльским знойным солнцем залита…
Налево — группа курдов на песке:
Одежда их — ряд четко ярких пятен;
Для слуха моего так странно непонятен
Их говор на гортанном языке.

Причалил пароход, и замутилось дно,
Нагрузка началась, слышны лебедки визги,
И озера взволнованного брызги
Доносятся в раскрытое окно.

Камни… песок… в горле сухо.
Как дышится трудно.
Жгучих лучей беспощаден поток.
Солнце палит, а вокруг так жестоко безлюдно.
Камни… песок.

Труден наш путь; истомленные скачкою кони
Еле плетутся, не чувствуя ног…
Замерли крики бешеной курдской погони…
Камни… песок.

Вечер подходит… Глядит с высоты равнодушно
Небо, как блеклого шелка кусок…
Боже! Как скучно, сухо, безлюдно и душно…
Камни… песок…

Я через ветер родину мою
Воспринимаю сердцем, духом, телом.
Он мне поет и я ему пою,
Мы одиноки в мире опустелом.
Наверно я без родины умру,
Умру без родины любимой и знакомой,
И так же будут избы на ветру
Кивать прохожим жухлою соломой.
А может быть, соломы больше нет,
И избы кроют там железом, толем,
Что ж мне шуршать соломой прежних лет
Над жизненным, давно прожитым полем?
И родина как будто бы не та —
Расцвет ли это иль другое что-то —
Не видя самому, так не сказать спроста
По сведеньям газетного отчета.
Один кричит, что все — тюрьма и плен,
Другой вещает: все у них чудесно,
Но дальше этих толстых личных стен
Им ничего, конечно, не известно.
Нет, ты пойми сквозь толщину стены
Сердца людей, их радость и несчастья,
А не смотри на них со стороны
Как лютый враг иль верный соучастник.
И для меня совсем не в том вопрос,
Не в тракторе, соломе или тесе, —
А так же ли народ душою прост,
И так же ли в душе он правду носит?
Я рад, что там какой-нибудь Сысой
Постиг прогресс, и, прежнему на смену
На луг выходит утром не с косой,
А паровой машиной косит сено.
Но… разве лишь в машине вся беда?
Мне наплевать на все сенокосилки,
Машинами ли живы мы всегда,
И в них ли скрыты счастья предпосылки?
Я только ветру верю одному,
Когда ко мне он с севера подует,
И только ветер сердцу моему
Поет о том, что родину волнует…
А он поет, поет и говорит,
Что на Руси, минуя все колхозы,
Неугасимый вечный свет горит,
И зреет рожь, и расцветают розы…
Не волей тех, кто взялся Русь вести
В наморднике к марксистским идеалам,
А потому, что Русь должна цвести,
И им и нам, великим или малым.
И я скажу: мне вовсе дела нет,
Кто в церковь ходит — юноши ль, старушки,
Мне важно то, что больше сотни лет
Там жив поэт, что носит имя: ПУШКИН.

Нетороплива рысь соловых,
Весна, небес голубизна…
Напрасно звоном песен новых
Ты, Русь, была потрясена.

Пусть в голосах иного быта
Звучит твой голос, знаю, пусть,
Но и доныне не избыта
Души соломенная грусть…

Она бежит по косогорам,
Ей нет концов и нет начал,
Как будто Русь тоскливым взором
Навеки кто-то пронизал.

Уйдем и мы и нас забудут,
Сгниют могильные кресты,
Но и без нас все так же будут
Любить, и петь, и рвать цветы…

Взрастут и станут колоситься
Посевов новых семена,
Но будешь ты, душа, проситься
Назад, где грусть и тишина,

Где нет звучаний песен новых,
А каждый жил и пел, как мог,
Где неспешащий бег соловых
В пыли проселочных дорог.

Никого, ничего, ни о чем,
Ни лучом, ни бичом, ни мечом…
Ни мечты, ни любви, ни тоски…
Пусть тебя засыпают пески…

Вот предельная радость земли,
То, чего мы достичь не могли,
То, к чему не придем никогда,
Даже если уйдем навсегда.

Никого, ничего, никому,
Ни себе, ни тебе, ни ему,
Ни тоски, ни любви, ни мечты —
Это все — понимаешь ли ты?

Мы когда-то гуляли с тобой
По веселым зеленым бульварам,
Говоря обо всех пустяках,
Из которых сплетается счастье.

Так всегда говорят в первый раз
До того не знакомые люди,
Ощутившие нежную боль,
Что зовется: внезапная близость.

Так способны блуждать без конца
Беспокойные странные люди
Позабывшие то, что тоска
При рожденьи зовется: влюбленность.

А потом возвращались домой,
Опьяненные солнцем и летом,
Сберегая от взоров чужих
Жажду снова увидеть друг друга.

И не знали, что нет ничего,
Ни далеких прогулок, ни лета,
Ни тебя, ни меня, ни любви,
Ни веселых зеленых бульваров.

И не знали, что никнут слова,
Как цветы, как желанья, как лица,
Потому что влюбленность всегда
Вырастая, зовется тоскою.

Тихий Свет, озаряющий лица,
Талый воск, точно бледный янтарь…
Хорошо иногда помолиться,
И смиренно глядеть на алтарь.

Опуститься, склоняя колени,
Растворяясь в молитве, как прах,
Сколько горечи, слез и сомнений
Замирало на этих камнях.

Сколько вдавлено в темные плиты
Утомленных, тяжелых шагов…
К Плащанице, цветами увитой,
Сколько наших склонялось Голгоф.

И смирив свою крестную муку
Мы вздохнем и поверим: Воскрес…
Подними Свою тонкую руку,
Чтоб сияющий свет не исчез.

У розовой калитки
Захлопнутой души
Напрасные попытки
Отвергни, заглуши.
Там, за оградой длинной
Смех, шелест, аромат,
Там дышит соловьиный
Нам недоступный сад.
И меркнет день печальный,
И ночь светлее дня.
И чей то голос дальний
Поет, маня, звеня.
Не будь же, сердце, строго,
Усталого прости —
Ведь это так немного —
Решиться и войти.
Да, ты не веришь чуду,
Приковано к труду,
Но знай: я буду, буду
В пленительном саду.
Я знаю, что калитка
Не вечно заперта.
Я знаю, что попытка
Не каждый раз — мечта.
Я песни вспоминаю,
Я слышал их во сне,
Ведь я так звонко знаю,
Что эти песни — мне.
И этих губ дыханье,
И нежных рук охват,
И этих глаз сиянье,
Горящих, как закат.
И я шагаю смело —
Вот, вот она, черта —
Ты не напрасно пела —
Калитка отперта.
О как я не заметил,
Не слышал лязг ключа!
Но где же губы эти
И что ж они молчат?
Ты, может быть, не рада,
Что буду я счастлив?
…………………………
Нет никакого сада,
А камни и обрыв.
………………………….
Не стой со мною рядом,
Не смейся, не грусти.
За соловьиным садом
Я знаю — нет пути.