Николай Доризо - Избранные произведения. В.2-х томах. Т. 1. Стихотворения. Песни

О, как нам часто кажется в душе,
Что мы, мужчины,
властвуем,
решаем.
Нет!
Только тех мы женщин выбираем,
Которые
нас выбрали
уже.

У всякой ревности,
ей-богу, есть причина,
И есть один неписаный закон:
Когда не верит
женщине
мужчина,
Не верит он не ей, —
в себя
не верит он.

Хотите совет?
Ему нету цены.
Пусть он вам послужит
Надежною службой.
Когда вам завидуют —
Будьте сильны,
Тогда даже зависть
Становится
дружбой.

Как много фамилий,
Как мало имен!
Поэтов у нас
изобилие.
И как нелегко
перейти Рубикон,
Чтоб именем
стала фамилия!

Не знаю,
Сколько жить еще осталось,
Но заявляю вам,
Мои друзья, —
Усталость
Можно отложить
На старость,
Любовь
на старость
Отложить
нельзя.

Уж так положено:
Сперва
Цветы,
объятья при отъезде,
Но вот
все сказаны слова,
А твой состав
стоит на месте
И ты,
как лишняя строка
В законченном стихотворенье,
Из-за спины проводника
Выглядываешь в отдаленье,
Как будто
в чем-то виноват
Перед друзьями
и родными,
Как будто все
уже хотят,
Чтоб ты скорей
расстался с ними…
Как старый скряга
мотовства,
Боюсь
успеха
на вокзале,
Чтоб все хорошие слова
При жизни
люди мне сказали.
Еще не тронулся состав
В свою
нездешнюю сторонку…
Не торопись, мой друг,
Оставь
Хоть слово доброе
вдогонку.

Мало
иметь
писателю
Хорошую жену,
Надо
иметь
писателю
Хорошую вдову.
Мне эта горькая истина
Спать не дает по ночам.
«Белая гвардия» издана,
Вышли «Записки врача»,
«Мастер и Маргарита»,
«Бег»,
«Театральный роман»…
Все,
что теперь знаменито,
Кануло б в океан.
Вы понимали,
с кем жили.
Русский поклон вам земной!
Каждой
строкой
дорожили
В книжке его записной.
В ящик
слова
запирали,
И от листа
до листа
Эту державу
собрали,
Словно Иван Калита.
Тысячи подвигов скромных,
Подвигов
ваших
святых,
Писем,
лежавших в приемных
У секретарш занятых.

Собрана
вами
держава,
Вся,
до последней главы.
Вы
и посмертная слава —
Две его верных вдовы…

В небе древнего Рустави
Звезды
женственно
блистали.
— Здесь родился Руставели! —
Нам сказали старики.
В честь его отцы нам дали
Рог
по кругу
«Цинандали».
Здесь родился Руставели,
Сделал первые шаги!
А потом в садах Кварели,
Где рассвета акварели:
— Здесь родился Руставели, —
Встречный горец нам сказал.
Он сказал так убежденно,
Одержимо и влюбленно:
— Здесь родился Руставели! —
Что я спорить с ним не стал.
А в селениях Месхети
Нам сказали даже дети:
— Здесь родился Руставели. —
Всюду слышим весть одну,
Широка она,
раздольна.
И подумал я невольно:
«Нет!
Родился Руставели
На моем родном Дону!»
Ты не спорь со мною,
Жгенти,
Может, где-нибудь
в Ташкенте:
— Здесь родился Руставели! —
Кто-то скажет про него.
Ну, а все же, в самом деле,
Где ж родился Руставели?

Там родился Руставели,
Где мы так хотим того!

В тишине уснувшего вагона
У меня спросил старик сосед:
— Кто вы по профессии? —
Смущенно
Я молчал —
признаться или нет?
Мне казалось,
назовусь поэтом,
Будто славой щегольну чужой,
Ни по книгам
и ни по газетам
Вдруг меня не знает спутник мой.
— Ваша как фамилия? —
он сразу
Спросит оживленно,
а потом:
— Как?
Признаться, не встречал ни разу,
С прозой как-то больше я знаком!..

В этот вечер
(да простит мне муза
Ложь необходимую сию)
Я назвал себя
студентом вуза,
Грустно скрыв профессию свою.
Скрыл — и зубы стиснул от обиды,
Подмывало дать другой ответ, —
Я ведь не сказал бы
«знаменитый»,
Я б ответил скромно:
— Я поэт, —
Это не трудов моих оценка —
Ведь сосед не скрыл, что агроном.
Хоть с его я славой не знаком.
Агроном,
а тоже не Лысенко.

На вагонной полке плохо спится,
Долго говорили мы впотьмах:
Я, робея,
о сортах пшеницы,
Он о Маяковском,
о стихах,
Моего любимого поэта
Наизусть всю ночь он мне читал,
Волновался, требовал похвал,
Будто сам он сочинил все это…

Мы с ним вышли на перрон московский,
Долго я глядел соседу вслед.
Мне бы так писать,
как Маяковский,
Чтоб ответить скромно:
— Я поэт!

Гулять, обедать — просто так
В часы протяжного покоя.
А белый лист — как белый флаг
Опять проигранного боя.
Рванись, строка, из-под пера,
И разогрей сердцебиенье
Моя счастливая пора,
Мой отдых до изнеможенья!

Да разве их, умерших, славят?
Вот что я думаю о славе:
Не мертвым памятники ставят —
Живым, работающим с нами.

Есенин только начинается,
Блок вновь становится поэтом…
Поэзия — она читается,
Как будто пишется при этом.

Две старушки —
мать и дочь,
Седенькие,
старенькие.
Не поймешь,
кто мать,
кто дочь,
Обе стали маленькими.

Доживают век вдвоем
Тихо,
однозвучно
И стареют
с каждым днем
Обе,
неразлучно.

Из-под шляпок
букольки —
Беленькие стружки.
Покупают бублики
В булочной старушки.

Как же так?
Я замер вдруг,
Недоумевая.
Ведь одну
из двух старух
Родила другая.

Нянчила и нежила,
Умывала личико,
Заплетала
свежие
Детские косички.
От простуды берегла.
Это ж было,
было…

Женихов разогнала,
Так ее любила.

Прошу
как высшее из благ,
Прошу,
как йода просит рана, —
Ты обмани меня,
но так,
Чтоб не заметил я обмана.
Тайком
ты в чай мне положи,
Чтоб мог хоть как-то я забыться,
Таблетку той снотворной лжи,
После которой легче спится.
Не суетой никчемных врак,
Не добродетельностью речи
Ты обмани меня,
но так,
Чтоб наконец я стал доверчив.
Солги мне,
как ноябрьский день,
Который вдруг таким бывает,
Что среди осени сирень
Наивно почки раскрывает.
С тобой так тяжко я умен,
Когда ж с тобою глупым стану?
Пусть нежность женщин всех времен
Поможет твоему обману.
Чтоб я тебе поверить миг,
Твоим глазам,
всегда далеким.
Как страшно
стать вдруг одиноким,
Хотя давно я одинок.