Константин Ваншенкин - Женщина за стеной. Лирика

И ввысь и в глубину,
Всё мельче — всё крупней…
Мы станцию одну
Проедем вместе с ней.

И всяк живущий прав,
Хотя бы только раз,
В переплетеньях трав,
В пересеченьях трасс.

В бездонной пустоте
Распахнутых миров,
В сорочьей пестроте
Берёзовых стволов.

С облитых луной дорожек
В шуршащие грядки, вбок.
Вдруг скатывается ёжик,
Похожий на колобок.

Подсвечены мягким светом
Аквариумы веранд.
Приехал я поздним летом —
Не дачник, не квартирант.

Я чувствовал в полной мере,
В тот вечер постель стеля,
Что только откроешь двери,
И вот уж она — земля.

Шла полночь, покоем полня
И я забывался сном,
Всем телом счастливо помня
Что родина за окном.

Тот, кто остался жив,
Тот, кто остался цел,
По жизни покружив,
Вернулись в свой предел.

Давно ушла война.
И не в единый миг
Отхлынула волна
Товарищей моих.

Отхлынула волна,
И обнажилось дно.
И стала даль видна
С годами заодно.

От первого окна
Ведётся наш отсчёт.
Отхлынула волна —
Как будто кровь от щёк.

Но утешенье есть
У сердца про запас,
Что рядом с нами, здесь,
Найдём и старше нас.

Стоит зима, бодра,
Ложится редкий снег.
Я с белого бугра
Смотрю на белый свет.

А он и вправду бел
И разгоняет кровь
Тех, кто остался цел,
Тех, кто родился вновь.

Вы машинально, безо всякой цели,
В какой-то миг, что даже не воспет,
Внезапно обернуться захотели
И посмотрели женщине вослед.

Куда спешит и в чём её заботы?
Их знает кто, их с нею делит кто?
Вот в дом вошла, сняла в передней боты,
На спинку стула бросила пальто.

Подхвачена лавиною мирскою,
Живёт совсем одна — не напоказ.
Однако одиночество мужское
Тоскливее бывает во сто раз.

Пред зеркалом разгладила морщины,
Оглядывает сдержанно жильё, —
Гораздо больше знача для мужчины,
Чем он обычно значит для неё.

Не в роще, и не на лугу,
И не на валике дивана —
Лежу на низком берегу,
Под самым боком океана.

Он возвышается горой,
Почти отвесно, в жуткой сини,
И наблюдается порой
Кораблик на его вершине.

Гудит прибой, в моих ушах
Шум порождая монотонный,
Когда очередной ушат
Выплескивает многотонный.

…Шуршал песок. Менялось дно.
Шторма взрывались или слабли.
Но это было всё равно
Для колоссальной синей капли.

Над елью высь видна.
Как он ушёл бедово
От женщин, от вина,
От умысла худого!

Ушёл в лесную тьму.
Да, чтобы стать пророком,
Сперва пришлось ему
Знакомым быть с пороком.

Ушёл в далёкий скит,
Пронзён грехом навылет.
На голых ветках спит,
Дрова с медведем пилит.

Лишь подошёл к платформе поезд,
Как дождь обрушился с небес.
И люди стайками и порознь
Перебегали под навес.

И вдруг — не мальчик и не дачник
Под непрерывный ровный гул
Мужик присел на чемоданчик
И сапожища с ног стянул.

Рвалась над рощей канонада.
Тянулись тучи косяком.
А он, как будто так и надо,
По лужам шлёпал босиком.

Никак под этим ливнем лютым
Не остывал его накал.
Он поворачивался к людям
И, улыбаясь, им махал.

Терял от радости рассудок
Под нестихающим дождём.
А между пальцев ног разутых
Продавливался чернозём.

Там луна плывёт подобьем утицы
И, вздохнув гармоникой во сне,
Разбросав белеющие улицы,
Спит деревня, лёжа на спине.

За лесами спит деревня Гришино
От Москвы за много сотен вёрст.
Но зато пугающе приближена
К небесам, дымящимся от звёзд.

Осень настала внезапно почти,
Выткала серого неба ряднину.
За десять дней затяжные дожди
Перелопатили эту равнину.

Первый — на стёклах — морозца стежок,
Белым — разводы по крыше из толя.
Редкий, совсем ещё слабый снежок,
Лишь подчеркнувший неровности поля.

Жухлые листья опали с ветвей,
Тусклым ледком затянуло озёра.
В рощах и в комнатах стало светлей,
И удивляла обширность обзора.

В каком это было году? —
Не числится в сводке.
У нас на пруду
Любили купание с лодки.

Встал сильный, прямой.
Так резко пошло твоё тело,
Что лодка кормой,
Едва ли не ахнув, присела.

А сам ты уже в глубине,
Со светом в разлуке.
Таинственны камни на дне.
Водой увеличены руки.

И тут же опять —
Наружу, под солнце, — как мячик.
И враз не понять:
А что там, поодаль, маячит?

То лодка бочком
Дрейфует — куда ей деваться! —
Твоим же толчком
Отброшена метров на двадцать.

От пёстрых огней
Успевший отвыкнуть во мраке,
Ты движешься к ней,
Бросая ленивые взмахи…

Катались вблизи камыша.
А кто понахальней,
Ещё проплывал не спеша
Пред женской купальней.

Слепящая больно вода.
Неистовство света.
В крови навсегда,
Должно быть, останется это.

Но мы не вольны
Ни зрелость увидеть, ни старость
И что до войны
Безжалостно мало осталось.

Чуть свет, на третьем этаже,
В начале нового квартала,
Совсем замаявшись уже,
Надсадно девочка рыдала.

Не тем тревожила всерьёз,
Что плачет, этого не пряча,
Не бурной дрожью этих слёз,
А продолжительностью плача.

Вдруг замирала в тишине,
Казалось бы, уже окончив,
И в это верилось вполне,
Поскольку детский нрав отходчив.

Но лишь стихала, чтоб опять
Рассветной будничною ранью
Побольше воздуху вобрать
Для следующего рыданья.

В альбоме репродукций небольшом
Решительно уменьшены картины:
Наездник с фиолетовым плащом,
В кудряшках дети около куртины.

Уже на пост пора ночной звезде.
Густеет тень. Горит закат в запруде.
И женщина спускается к воде,
Ладонями поддерживая груди.