Яков Полонский - Стихи

Вдруг тревожнее стал
Молодой голосок,
Засверкал на руке
Бриллиант-огонек…

Она пряди волос
Оправлять начала… —
В двери мертвая тень
Незаметно вошла.

И с тоской на душе,
С страшно бледным лицом,
Молодая вдова
Оглянулась кругом…

Мутно стало в очах,
Сжал ей сердце недуг,
И шепнула она:
«Уходи, милый друг!

Уж к заутрени звон
Прозвонил… Уж потух
Лунный свет… на дворе
Загорланил петух…

Уходи, милый мой!
Эти звуки кричат,
Что покойный мой муж
Принял медленный яд.

Отчего я дрожу,
Точно совесть моя
Нечиста?.. Уходи…
Я не выдам тебя…

Иногда слышу я
Над собой адский смех…
Кто мне душу спасет —
Кто отмолит мой грех?!.»

С этой скорбной душой,
С этой милой вдовой
Уж не ты ли знаком?
Не бледней, милый мой!

Там, в желтеющем просторе
Колыхающихся нив,
Где в саду румяной сливы
Золотой сквозит налив;

Там, где вдоль холмистой балки
Сохнет русло ручейка,
Никнут, крытые соломой,
Два соседних хуторка.

Оба в зной степного лета
От ключей недалеки,
Оба день и ночь друг друга
Наблюдают хуторки.

Знают все: что у соседа
В огороде зацвело,
Почему оторван ставень
Или выбито стекло;

Почему с утра так рано
Потянуло кизяком.
Пахнет луком, пахнет медом
Или сдобным пирогом…

«Куманек! У вас с крылечка
Черный кот из-за бадьи
Жадно смотрит, как у клети
Копошатся воробьи…»

«А у вас сегодня ворон
Хрипло каркал на трубе, —
Все ль у вас благополучно?
Все ли здравствуют в избе?»

«Ничего… Жену спровадил
Наш хозяин, говорят,
Далеко послал за Волгу
Навестить своих ребят».

«Не беда, кацап он ражий;
Вон он вышел на крыльцо,
Подбоченился, понурил
Загорелое лицо».

«А у вас хозяйки внучка
За цветами в огород
Побежала и, босая,
Села — песенку поет…

Завтра бабушка лампадку
Перед образом зажжет,
А она цветы да ленты
В косу черную вплетет…»

«Вон, кацап пошел к арбузам
На зеленую бахчу,
Поднял дыню и — глазами
Провожает саранчу.

Ишь несется! нет конца ей…
Помутила небеса;
Но не села к нам, не съела
Ни пшеницы, ни овса…»

«Значит, все благополучно?»
«Слава богу, куманек!..» —
Так они ведут беседу
С бугорка на бугорок…

Но проходит лето, — к югу
За дождем летят грачи;
Опустели огороды,
Обезлюдели бахчи…

Воротилась ли к кацапу
Беспокойная жена?
Не видать… Денек был серый,
Ночь дождлива и бурна.

Сквозь заплаканные окна
Тускло светят огоньки…
И, взъерошенные бурей,
Приуныли хуторки.

Да и на сердце неладно…
Что-то втайне их мутит,
Недовольны чем-то, — каждый
Подозрительно молчит.

Вот глядит один и видит
Ночью красное пятно…
Пригляделся, — у кацапа
Занавешено окно.

Лето целое ни разу
Не подумал он о том,
Чтоб к окну приладить ставень
Иль заткнуть стекло тряпьем.

Так зачем же занавеска?
Аль кацап, хоть и женат,
Позабыл семью и бога,
И боится — подглядят.

Вот другой глаза таращит
(Он, старик, дремал весь день)
И в потемках видит: кто-то
Перелез через плетень.

И за грядами, где бурый
Хмель оборван и повис,
У скамьи сошлись две тени
И любовно обнялись.

Хуторок не скоро понял:
«Что за черт!., одни!., впотьмах!..»
Подошли, — скрипит ступенька —
Спичка чиркнула в сенях…

Эге-ге! Дивчину вашу
Не сберег и домовой…
Вот каков наш астраханец!
И добро бы холостой!

«Ах, грехи, грехи!» И утром
Проболтался хуторок…
Ахнув, бросила старушка
Недовязанный чулок.

Видит, — внучка в новых бусах,
И с нечесаной косой…
«Ах, такая ты, сякая!
Что ты сделала с собой!..»

Внучка вспыхнула, бормочет:
«Я ли первая грешна!..» —
То-то будет ад кромешный,
Как воротится жена!..

Хуторки видали виды,
Знают, правдой дорожа,
Что такой любви с похмелья
Недалеко до ножа.

И глядят уже сердито
Друг на друга хуторки,
Старикам такие шашни,
Очевидно, не с руки…

Иногда, назло им, ночью
Тут такая тишина,
Так ярка в холодном небе
Одинокая луна;

Так роса блестит на серых
Паутинках лебеды,
Что и ночью ясно видны
Им знакомые следы.

И не только вдоль тропинки
Слышен шелест резвых ног,
Видно, чья перебегает
Тень с порога на порог…

Иногда ж, назло им, тучи
Так туманят глушь степей,
Так дождит, что слышен гомон
Землю роющих ключей;

Так тоскливо, что уж лучше
Внучки дома не ищи;
Тут всю ночь одна старуха
Дрогнет лежа на печи.

Хуторки дрожат и жмутся,
Внемля гулу голосов,
Вою, свисту, бормотанью
Разгулявшихся ветров.

Чу! не ведьма ли промчалась,
Ухватясь за помело?
Что-то шаркнуло по кровле…
Клок соломы унесло.

Не бесов ли стая скачет,
Не телега ли стучит?
Не жена ли из-за Волги
К другу милому спешит?

Хуторки не спят — и в страхе
Чутко слушают впотьмах,
Не слыхать ли ночью крика
Или стука в воротах?!.

Если б смерть была мне мать родная,
Как больное, жалкое дитя,
На ее груди заснул бы я
И, о злобах дня позабывая,
О самом себе забыл бы я.

Но она — не мать, она — чужая,
Грубо мстит тому, кто смеет жить,
Мыслить и мучительно любить,
И, покровы с вечности срывая,
Не дает нам прошлое забыть.

И любя и злясь от колыбели,
Слез немало в жизни пролил я;
Где ж они — те слезы? Улетели,
Воротились к Солнцу бытия.

Чтоб найти все то, за что страдал я,
И за горькими слезами я
Полетел бы, если б только знал я,
Где оно — то Солнце бытия?..

Еще не все мне довелось увидеть…
И вот одно осталось мне:
Закрыв глаза, любить и ненавидеть
Бесплодно, смутно — как во сне!