Яков Полонский - Стихи

И снова белый день, с утра, своим возвратом
Раскроет бездну зол, вражды, потерь и горя,
Разбудит богача, измятого развратом,
И нищего, что пьет, из-за копейки споря…

А мы умчимся в ночь, обвеянные снами
И грезами живых и мертвых поколений,
И счастья призраки умчатся вместе с нами —
Поблеклые цветы весенних вожделений»…

Полуночных теней уловленные речи
Встревожили мой сон и подняли с постели;
Я руку протянул и вновь зажег я свечи;
И тени от меня ушли в углы и щели,

И к окнам хлынули, и на пороге стали —
Я видел, при огне, их чуть заметный трепет,
Но то, что я писал, они уж не видали,
А я записывал таинственный их лепет.

Вот и ночь… К ее порогу
Он пришел, едва дыша:
Утомился ли он медля?
Опоздал ли он спеша?..

Сел и шляпу снял, и, бледный,
К ней наверх в окно глядит;
И, прислушиваясь, тихо,
Точно бредит, говорит:

— Милый ангел! Будь покойна —
Я к тебе не постучусь…
Вижу свет твоей лампады
И безумствую — молюсь…

За тебя ли, за себя ли
Я молюсь, не знаю сам.
Ни глазам твоим не верю,
Ни лампаде, ни звездам.

Ведь они, все эти звезды,
Как и твой небесный взгляд,
И горят, и в душу смотрят —
И неправду говорят…

Ведь они, все эти звезды,
Никогда не скажут мне,
Кто сейчас твою лампаду
Погасил, мелькнув в окне.

Или это промелькнуло
Отражение луны?..
Или это — греза ночи,
Шорох знойной тишины?

Или это — у забора
Ветерок шуршит листвой?
Нет!.. Я слышу смех влюбленных
Над моей смешной слезой.

И, как тень, с ее порога
Поднялся он, чуть дыша…
Утомился ли он медля,
Опоздал ли он спеша?..

Ты спрашиваешь: отчего
Так пошло все и так ничтожно,
Что превосходства своего
Не сознавать нам невозможно?..
— Нет, я такой же, как и все —
Такая ж спица в колесе,
Которое само не знает
И не ответит — хоть спроси, —
Зачем оно в пыли мелькает,
Вертясь вокруг своей оси…
Зачем своей железной шиной,
Мирской дорогою катясь,
Оно захватывает грязь,
Марая спицы липкой глиной,
И почему не сознает
То колесо, кого везет?
Кто держит вожжи — кто возница?
Чье око видит с высоты,
Куда несется колесница?
Какие кони впряжены?

Один проснулся я и — вслушиваюсь чутко,
Кругом бездонный мрак и — нет нигде огня.
И сердце, слышу я, стучит в виски… мне жутко…
Что если я ослеп! Ни зги не вижу я,
Ни окон, ни стены, ни самого себя!..
И вдруг, сквозь этот мрак глухой и безответный,
Там, где гардинами завешено окно,
С усильем разглядел я мутное пятно —
Ночного неба свет… полоской чуть заметной.
И этой малости довольно, чтоб понять,
Что я еще не слеп и что во мраке этом
Все, все пророчески полно холодным светом,
Чтоб утра теплого могли мы ожидать.

Мы празднуем в саду прощальный наш досуг.
Прощай! пью за твое здоровье, милый друг! —
И солнцу, что на все наводит зной, не жарко,
И льду не холодно, и этот пышный куст
Своих не знает роз, и даже эта чарка
Не знает, чьих она касалась жарких уст.
И блеск, и шорохи, и это колыханье
Деревьев — все полно блаженного незнанья;
А мы осуждены отпраздновать страданье,
И холод сознаем и пламенный недуг…
Прощай! пью за твое здоровье, милый друг!

Все эти годы серые,
День изо дня,
Влачил почти без веры я
В сны бытия.
Не так и жить хотелось мне,
Как мне жилось,
И уж давно не пелось мне
Без прежних грез.
И все, чем сердце грелося,
Чтя красоту,
В мишурный блеск оделося
И в суету.
И суета наскучила,
И отошло
Все, что когда-то мучило, —
И обожгло…
Один лишь крик подавленный
Оставил след,
Недугами отравленный
На склоне лет.
Лишь смерть, свой вечный лик тая,
Пока я жил,
Подслушает все то, что я
В груди таил.
Разбудит — безответного —
На ужас снов.
И со всего заветного
Сорвет покров…

О, что хочешь говори!
Я не дам себя в обиду… —
Я верна тебе, — и я
От тебя живой не выйду.

Пусть бранят меня, — зовут
Невозможной, неотвязной!
Для меня любовь — клянусь! —
Не была забавой праздной;

Я поверила твоей
Клятве вечной, непритворной,
И сопернице не дам
Разорвать союз наш кровный…

Закаленная нуждой,
Отрицаемая светом,
Я к распутным не пойду
За спасительным советом.

Пусть расчет их верен, — пусть
Им потворствуют законы,
Никому твоей любви
Не продам за миллионы!

Бей меня или — убей!
Я твоя, — твоей умру я,
С вечной жаждою любви,
Нежных ласк и поцелуя.

Где бы ты ни пропадал,
С кем бы ни был, — на пороге
Будет тень моя стоять, —
Не сойдет с твоей дороги.

Сколько б ты ни изменял,
Что б ни делал, — друг мой милый! —
До могилы ты был «мой»,
Будешь «мой» и за могилой…

Уж не ты ли знаком
С чернобровой вдовой,
Что живет, без родни,
За Москвою-рекой?..

Что на утренний звон,
В темь и холод весь пост
Ходит слезы ронять
На церковный помост.

Страшно ей, говорят,
В образнице своей;
Где же ей замолить
Чары грешных ночей?..

Погляди, за толпой
Не она ли видна
Вся в кадильном дыму
У сырого окна?..

Бродит утренний свет, —
Тускло светит свеча;
Но в кромешной ночи
Ее глаз — ни луча…

Много дум, гордых дум
В их застынувшей мгле;
Но смиренья печать
На лилейном челе…

Говорят, ее муж,
Хоть и скряга он был,
В шелк ее наряжал,
Бриллианты дарил,

Да на днях, говорят,
На своем сундуке
Умер, стиснув ключи
В посинелой руке.

От чего умер? — глух
Был обычный вопрос:
И в могилу его
Проводили без слез.

Но покойника дух,
Видно, сам над собой
В эту ночь простонал
За Москвою-рекой.

Его буря несла,
Он метелицу нес, —
И недаром завыл
На цепи его пес.

Тень хозяина шла,
К дому шла, яко дым, —
А хозяйка его
Обнималась с другим…

С жемчугом на груди
И с кольцом на руке,
Целовалась она
На пустом сундуке.

Не спасли его вклад
Ни печать, ни зарок…
Для кого ж потайной
Отомкнулся замок?

Отчего вещий страх,
Словно жало змеи,
Присосался к ее
Беззащитной любви?..