Александр Дольский - Стихотворения

И через это помешался я тихо-тихо.

А началось с того, что мой профессор Патрушев

Говорит: - "Ты, Вася, опытный у нас психиатр уже,

А жена твоя настолько красавица адская,

Что пора тебе писать диссертацию.

Ведь на сто-то пять такую женщину

Не удержишь, - говорит, - надо триста, не меньше уж.

Ну а с темой, - говорит, - это легче нам.

Что-нибудь про алкоголь, эпилепсию".

Ну и сел, и написал диссертацию.

Лет за пять, или за шесть постарался я.

Дело, как сейчас помню, было летом,

И поехал я в Москву к оппонентам.

А дискуссии у нас в ресторанах все,

Я вообще не пью, хоть надо, да рано мне.

Я еще не кандидат, и тем более,

Что и тема-то моя про алкоголиков.

Оппоненты сильны в этой теме-то,

Доктора наук, а пьют как академики.

Ну и крали у них тоже пегие,

И приехал домой без копейки я.

А жена моя, конечно, в амбицию,

Не привез, мол, ничего из столицы я,

Мол, пальто там и другую амуницию,

До чего, мол, дошел, опустился я.

Ну а я ей про науку, диссертацию,

А она мне говорит: - "Не старайся, мол.

Не поверю, - говорит, - ну ни за что тебе,

Я носок тебе за это не заштопала".

И пошел я в носке этом с дырочкой

В магазинчик, занял трешку и за бутылочкой.

А отсюда и пошло, братцы-тетеньки!

На защиту я явился чуть тепленький.

А совет тогда решил, что набрался я

Для науки, так сказать для иллюстрации.

Были все потрясены и взволнованы,

Что проблему я решаю - по-новому.

А один из ОММ сказал, что можно

Так лечить совсем безнадежных.

Проголосовали единогласно.

А отсюда и пошло, братцы-тетеньки!

Целый месяц я хожу, ну чуть тепленький.

Начал брать взаймы, дошел - по полтиннику!

А теперь вот нахожусь в этой клинике.

И лежу уже здесь полгода я,

И лечит меня моим же методом.

Но не помогает.

А жена моя, подруга верная

Мне приносит втихаря вермута.

Для чего же нужны нам дороги,

Не одна, и не две, очень много?

Мы по ним от обид и тоски

Режем жизнь на куски, на куски.

А потом остаемся на острове

Осознав неожиданно остро так,

Что напрасно гремели доспехами,

Что опять не туда мы заехали,

Что опять мы себя в одиночестве

Называем по имени-отчеству.

И что вовсе не нужен нам

За полжизни накопленный хлам.

Бросьте в прошлое ваши пожитки,

Не жалейте, что за полжизни!

И в ладошку немного лучей

Зачерпните - и в путь скорей!

Ваши руки должны быть свободны,

Чтоб подать их кому угодно.

Вот и все, и преград вам нет.

Ваш багаж - только солнечный свет!

Довольно слова и намека,

чтоб малый камушек с горы

увлек огромные миры,

и обнажилась подоплека.

Так чувства все обнажены,

и так убыстрены до боли,

что страшным звоном колоколен

полны минуты тишины.

Скажи, что время бестелесно,

и ты сознательно солжешь.

Его трясет такая дрожь,

что с неба пот струится пресный.

Незримым ангелом небесным

оно вспорхнет, лишь ты придешь.

Мы духи... духи... духи...

Живем на свете вечно,

К земным страданьям глухи,

И потому беспечны...

Припев: Вам бы пузо набить, вы животные.

Нам бы в небе парить, мы бесплотные.

У людей жизнь какая? - Греховная.

А у духов какая? - Духовная.

Мы духи... духи... духи...

Подвластны лишь стихии.

Не верьте, люди, слухам,

Что, дескать, мы - плохие...

Мы остановимся с тобой

В конце земной дороги длинной.

Замрем на бегу, обернемся.

И вспомним все дожди и ясные все дни,

И этот парк старинный,

И в сегодняшний дождь вернемся.

Дождь, словно сотни тонких флейт.

Дождь над просторами полей,

Дождь, дождь.

Дождь, дождь над лентами дорог,

И белый свет насквозь промок.

Дождь, дождь.

Мы встретились с тобой, как небо и земля

В дождливый вечер.

Расставались потом и встречались.

Казалось мне тогда, и кажется сейчас,

Что это будет вечно:

Наши радости и печали.

Дождь, для земли он как вино.

А сколько нам дождей дано?

Дождь, дождь,

Дождь. Все сливается вдали.

Дождь - встреча неба и земли.

Дождь, дождь.

Из двух частей мы состоим,

неравных в весе и значеньи:

из тела, духа, а мучение

дано в противоборстве.

Несчастий наших в том причина,

что дух стремится ввысь, вперед,

телесное, наоборот,

нас тянет в страшную пучину.

Но расстается тело с духом,

когда земля нам станет пухом,

и дух взирает с высоты,

с насмешкой скорбной и блаженством,

на то, что звал он совершенством -

на человека суеты.

И духов дивный хоровод

летит, смеется и поет:

"Мы плывем по небосводу,

по земле ползете вы.

Обрели мы здесь свободу,

ну, а вы - увы-увы.

Ваши общества убоги:

с кем-то выпил - тот и друг.

Здесь же ангелы и Боги

так и шастают вокруг.

Вам бы пузо набить колбасой и лапшой,

нам бы в небе парить огромной душой.

У людей жизнь какая? - телесная!

А у духов какая? - Небесная!

Фига два поешь в столовке

На четырнадцать копеек,

И в глазах от голодовки

Дальний свет Кассиопеи...

Припев: Играй оркестр, восьмой семестр

Никто не ест досыта.

И нищ и гол мой рок-н-рол

Разбитого корыта.

Дяденька Хрущев дай мне кукурузы...

По твоей вине у меня к спине

Прилипло пузо!..

Две заплаты на колене,

Три заплаты на заду,

Без уныния и лени

Изучать марксизм иду.

Припев.

Понимаю я с годами

Наш печальный катаклизм -

Только тот, кто голодает,

Тот и строит коммунизм!

В сердце пестуется завязь

злого духа существа,

что имеет имя Зависть

и имеет все права

и на гордых, и на подлых,

на любой серьезный чин,

что умеет сунуть в поддых

и доводит до кончин.

Даже ум - высокий, светлый -

если чуточку усох,

опускается до сплетен

и до палок в колесо.

И судачат: "Он удачлив,"-

не поняв и не простив,

что талантлив и впридачу

не ленив и терпелив.

"Ах, ни совести, ни тона,

И безнравственна она," -

а она-то, как Мадонна,

духу светлому верна.

И молчат, темно и глухо,

злобой ночи истерзав,

и ловя ревнивым слухом,

что и вслух сказать нельзя.

А потом приходят сроки

бросить крест свой поскорей

и свои искать пороки

в тех, кто выше и смелей.

Истощив и честь, и силы,

мы теряем правды нить.

В каждом ангел есть двукрылый -

мы должны его хранить.

Но исходим мы слезами -

никнут крылья от тоски.

Это Зависть. Это Зависть.

Рвется сердце на куски.

Кроны так ярки на фоне круч

тональность Синьяка и Моцарта ключ.